Цена свободы

Он стащил с нее респиратор. Тайка еще пыталась что-то сказать, но сил уже не оставалось. Она только беззвучно открывала рот. Глаза ее глядели помимо Михея – вверх, в ночное небо, исполосованное ветвями сосен. Тайка – такая близкая и такая далекая – уходила. И уже никакие силы не могли удержать ее. Она так и умерла с открытыми глазами. Холодное тело осталось лежать на недружелюбной земле, а взгляд рвался ввысь – туда, где, наверное, нет смерти и одна только жизнь бесконечная, без тревог и боли.

Михей ничего не соображал. Он просто качал безжизненное тело девушки, словно пытался убаюкать ее. Накатила жуткая усталость и безразличие. И парень вдруг понял, что ему все равно, что случится с ними. Выживут ли они или погибнут – какая разница? Разве что-то изменится на земле, лишившейся двадцать лет назад целой цивилизации, если еще два человечка умрут сегодня ночью?

– Где Мороз? – тихо спросил он.

– Не знаю, – ответил Эстет. – Пропал. Даже не знаю, жив ли. Ну и ночка.

В Мишкиной душе медленно догорали остатки надежд. И последняя теперь тоже сгинула в темноте вместе с пилотом. Где сейчас их товарищ? Неужели тоже…

– Эх, Женька-Женька, – покачал головой Леха. – Немного не долетели. Ну надо же. Ну как же так?

* * *

Они решили остаться тут до утра. Товарищи натаскали дров и развели два костра: один у входа, а второй в центре их убежища. Мишка аккуратно положил тело девушки в углу, накрыл его спальником. Черты лица ее словно разгладились, и сейчас Тайка глядела спокойно и будто даже с укором.

Парень вдруг понял, что страшно устал. Ночь опустошила его – высосала все силы, и теперь он ощущал себя тряпичной куклой. Неважно выглядел и Эстет. Но, несмотря на все, решили спать по очереди.

Первым вырубился Леха, а Мишка остался бдить. Он изредка подбрасывал в огонь сосновых веток и думал о своем. Память снова взяла над ним власть. Михей закрыл глаза и представил голубое, мирное небо над головой. Увидел родной дом и всех тех, кого любил.

– Несправедливо, – тихо шептал Михей. – Не так все должно быть. Не так.

Он сидит у костра. Никак не может согреться и тянет к огню замерзшие руки. Поднимает взгляд и видит, что по ту сторону кто-то есть. Дергаются языки пламени, словно танцуют неведомый танец. Лицо Тайки кажется таким родным и в то же время – чужим. Огонь будто растворяет ее черты, они то смазываются, то вновь обретают четкие контуры.

Удивительно, но Мишка знает – он не сможет подойти к девушке. Казалось бы, только протяни руку – и вот она. Но нет. Тайка смотрит на него. В ее глазах – глубокая грусть.

– Ты обязательно дойдешь, – говорит она. В ее словах – твердая уверенность.

– Я буду скучать без тебя.

Тайка улыбается. Или ему только кажется? Костер разгорается ярче.

– Так было нужно. Ты понимаешь?

– Не понимаю! Почему одни должны умирать ради того, чтобы жили другие? Почему одни должны гнить в тюрьме, чтобы другие освободились?

– Потому что так надо. Теперь ты узнал цену жизни и свободы. Многое в жизни познается через чужую боль.

Михею жаль ее. Две судьбы, соштопанные тремя месяцами бок о бок и вчерашней близостью, разорваны в один миг. Она была близкой и в то же время холодной. Даже то, что было между ними в предпоследнюю ночь, не разожгло ее.

– Извини, это я виновата. Не смогла сдержать свой приступ. Не было никакой аномалии, Женька не сбился бы с пути, если бы не я. Помнишь, я тебе говорила, что уже не могу контролировать себя?

– Помню, – отвечает Мишка.

– Вы бы долетели, если бы не я. Я всегда всем только мешала. Хотя это уже не важно.