Цена свободы

– Ты спасла меня! – чуть ли не кричит он. – Как ты можешь так говорить?

Она только улыбается в ответ. Или ему снова кажется?

– О чем ты мечтаешь?

– Ты же знаешь.

– Знаю. Все у тебя будет хорошо. И вообще – все будет хорошо.

Теперь лицо Тайки, подернутое маревом от костра, изменяется, будто смазавшись или оплавившись. Сейчас на него смотрит Ромка.

– Давно не виделись, братишка, – друг, как всегда, спокоен, голос его размерен. Мишка ощущает, как мучившее его последние месяцы чувство снова выворачивает наизнанку и душит слова. Он силится что-то сказать, но горло сведено спазмом. На глаза просятся слезы.

– Мишань, ну хватит уже! – неожиданно просит Ромка серьезно. – Ну сколько можно? Отпусти!

Так он еще никогда не просил его. И Мишка знает – друг пришел именно за этим.

– Ромыч, не могу никак, – говорит Михей, глядя ему в глаза.

– Отпусти. Пожалуйста. И меня, и ее. Так надо. И просто живи. Как раньше. Все у тебя будет. Слышишь? Все будет!

«Ты не часто просил меня о чем-то при жизни, и я всегда тебе давал то, что ты хотел. И сейчас я должен выполнить твою просьбу?»

– Да! Пожалуйста! Отпусти! Слышишь?

– Да, братишка, – тихо произносит Михей.

– Ну вот. Слава богу, – отвечает собеседник.

Лицо Ромки отдаляется, растворяется. Там, где кончается круг света и начинается тьма, будто бы замер на прощание знакомый силуэт. Но кто там – уже не разобрать.

– Прости меня!

– Давно простил, – шепчет темнота. И никого больше – ни друзей, ни теней. Лишь догорает пламя, да сужается круг света возле костра.

Тишина. Ночь.

И Мишка вдруг осознал всем существом, что освободился. Что наконец-то все закончилось. Что его спасли ради того, чтобы простить. И теперь наконец простили.

– Мишаня, подъем! – тревожно тряс его Эстет. Парень вскочил, толком не понимая, что происходит. Выдернутый из глубокого сна, он мотал головой и хлопал глазами.

Дышал прохладный рассвет. По лесу в неверных утренних сумерках бродили клочья тумана. Они оба вырубились и проспали до утра, несмотря на все ужасы пережитой ночи.

– Ты чего, а?

– Идет кто-то! – напрягся Леха. – Слышишь?

Михей потянулся за автоматом, стиснул прохладное дерево цевья. Откуда-то вылезло непонятное чувство злости. Эх, и покажет он им…

– Сюда идет, сучий хвост! – злобно прошептал парень. – Сейчас я ему заряжу…

Кто-то топтался и сопел у самого входа в строение. Хрустнули ветки, и из кустов вывалился Женька.

– Да чтоб тебя! – в сердцах выпалил Мишка. – Как же ты нас напугал, Евген.

– Ничего не говори, Мишань. Ну и ночка, мать ее, – только и смог выдать летчик и тяжело опустился на землю возле костра. – Мужики, дайте хоть чего-нибудь пожрать.

* * *

Солнце выбиралось из перины туч и пригревало землю. После страшной ночи наступило долгожданное утро, и друзьям снова захотелось верить в то, что все закончится хорошо.

– Эх, Таська-Таська, – покачал головой Женька, глядя на мертвое лицо девушки.

Тайку похоронили рядом со строением, в котором ночевали. Эстет обнаружил неподалеку не то колодец, не то погреб. Тело девушки застегнули в спальник и положили под нависающий ком земли. Михей подкопал и обвалил пласт, погребая подругу. Плакать не хотелось, но в груди будто засела тупая игла.