Цена свободы и гармонии. Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации

Но если культурное наследие бронзового века не могло стать той почвой, на которой выросла классическая греческая цивилизация, на уровне традиции, т. е. на уровне простой передачи накопленной информации от поколения к поколению, оно могло стать такой почвой на уровне чисто биологическом или, точнее, генетическом. На свой лад переносчиком информации был ведь и генофонд каждой из населявших Грецию в III—II тыс. до н. э. этнических групп, поскольку именно в нем были закреплены основные особенности ее психического склада, от которых в свою очередь зависело своеобразие ее культуры. Постепенное перемешивание этих групп в ходе никогда не прекращавшихся передвижений племен влекло за собой перестройку их генофондов, делало их более гибкими, пластичными и тем самым легче поддающимися гибридизации в самых разнообразных ее формах. В результате этносы, по началу разительно отличавшиеся друг от друга и, казалось бы, абсолютно несовместимые, как, скажем, те же минойцы и греки-ахейцы, понемногу ассимилировались, сливались в более или менее однородную массу, из которой затем вырастали новые этносы, одновременно похожие и непохожие на своих «родителей». Этот сложный процесс, несомненно, включал в себя как одну из главных составляющих и медленное преобразование содержащейся в этническом генофонде информации, которое рано или поздно должно было привести к возникновению новых, еще невиданных форм культуры.

Приблизительно так могла происходить в конкретной исторической обстановке рубежа бронзового и железного веков подготовка к Рождению «греческого чуда». Скрытые от нашего непосредственного наблюдения, не оставившие почти никаких следов в материальной культуре этой переломной эпохи серии следовавших друг за другом генетических мутаций в конце концов вызвали к жизни уникальный исторический феномен, именуемый классической греческой цивилизацией.[9]

Залогом ее стремительного роста и еще невиданных в истории человечества культурных достижений может считаться, таким образом, отнюдь не какая-то особая расовая чистота эллинской народности, ее беспримесный индоевропеизм или арийство, как склонны были думать еще полвека тому назад многие немецкие историки, приверженцы так называемой «нордической теории», а скорее, напротив, исключительно удачная комбинация в составе ее генофонда ряда сильно различающихся между собой этнических компонентов.

Глава 2. Страна и люди. Бедные, бережливые, предприимчивые

Лоно ее каменисто, но юношей бодрых питает; Я же не ведаю края прекраснее милой Итаки.

Гомер

Люди ведут такой образ жизни, какой их заставляет вести нужда.

Аристотель

Оком мертвенной Горгоны Обожженная земля: Гор зубчатые короны, Бухт зазубренных края.

М. Волошин

Как было уже замечено (см. Пролог), одним из основных факторов, активно участвовавших в формировании особого греческого менталитета и соответственно греческой цивилизации, с полным основанием может быть признана природа Греции. Читателю, конечно, уже известно, что в древности человек в гораздо большей степени, чем в нашу индустриальную эру, был связан с окружающей средой и гораздо сильнее от нее зависел. В отличие от современного homo technicus, который во всеоружии своей технологической оснащенности проходит напролом через любые природные преграды: срывает горы, вырубает леса, осушает озера и болота, меняет течение рек, нанося тем самым непоправимый ущерб давно сложившимся экологическим системам, древний человек жил в добром согласии с природой. Понимая свое бессилие перед ее могучими и загадочными стихиями, он старался не покорить ее, не навязать ей во что бы то ни стало свою волю, а, напротив, по возможности приспособиться к тем требованиям, которые она ему предъявляла. Все древние цивилизации несут на себе неизгладимую печать породивших их стран, их ландшафтов, их климата, их растительности и животного мира. Именно поэтому они, по крайней мере, внешне так непохожи друг на друга. Греческая цивилизация в этом смысле не составляет какого-то исключения из общего правила.

Определяющими чертами греческого ландшафта всегда оставались Море и горы. В материковой Греции нет ни одного места, которое было бы удалено от морского побережья на расстояние свыше 90 км.