Цена свободы и гармонии. Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации

Не хватало грекам и строевого леса, необходимого для строительства кораблей и всяких других надобностей. Когда-то, по-видимому, еще в III—II и начале I тыс. до н. э. большая часть территории их страны была покрыта густыми лесами, в которых произрастали самые разнообразные породы деревьев как лиственных, так и хвойных, водилось множество диких зверей, включая даже львов.[11] Древнейшим обитателям Греции, судя по всему, пришлось потратить немало времени и сил на расчистку от деревьев и кустарника небольших участков земли, пригодных для разведения культурных растений. Теперь от этих древних лесов остались лишь воспоминания. Кое-где на склонах гор еще можно увидеть небольшие рощицы сосен или буков. Весь греческий ландшафт вследствие этого резко изменился в сравнении с античной эпохой. Его доминирующей чертой стали голые, почти совершенно лишенные растительности горы, соседствующие с оазисами масличных рощ и цитрусовых плантаций в долинах. Все это — результаты многовековой созидательно-разрушительной деятельности человека, который безжалостно сводил леса, руководствуясь своими сиюминутными потребностями и не задумываясь о будущем. То, что не успел уничтожить топор дровосека или костер углежога, истребляли козы. Истребление лесов влекло за собой эрозию почвы, особенно интенсивную во время весенних и осенних паводков. Очевидно, уже в период расцвета греческой цивилизации (V—IV вв. до н. э.) этот губительный процесс успел продвинуться очень далеко. Особенно страдали от него такие густонаселенные области Греции, как Аттика. Великий Платон с горечью писал о необратимых изменениях облика своей родной земли. В диалоге «Критий» он скорбно констатировал превращение Аттики в голый, обглоданный дождями и ветрами каменистый остов той зеленой, богатой плодородными почвами, источниками и лесами страны, какой она была когда-то в незапамятные времена. В первой половине IV в. до н. э., к которой относится это свидетельство Платона, Афины, как, впрочем, и многие другие греческие государства, были вынуждены ввозить необходимый им строевой лес из Македонии и Фракии, где его пока еще было в избытке.

Такова была колыбель античной греческой цивилизации; таковы были условия, в которых ей суждено было сделать свои первые самостоятельные шаги, достичь зрелости, а затем старости и упадка. Все сказанное выше о греческой природе позволяет с уверенностью утверждать, что повседневная жизнь греков была очень далека от того «золотого века» или «земного рая», какой ее нередко себе представляют те, кто судят о стране и ее народе по обломкам мраморных статуй и изящным рисункам на вазах. «Вечно голубое небо, тихо плещущее море, вечнозеленые ветви лавров и миртов, красивые мужчины и женщины в белых одеждах или же вообще без оных, непринужденно беседующие, занимающиеся атлетикой или танцующие на фоне прекрасных мраморных храмов и статуй». Таков хрестоматийный образ древней Эллады, навеянный произведениями греческого искусства, в которых — мы не должны забывать об этом — суровая проза повседневной жизни греков была сильно приглажена и приукрашена. В исторической действительности эта жизнь была, конечно, далеко не столь безмятежной. Ее наполняли лишения, войны, гражданские распри, всевозможные стихийные бедствия и катастрофы, наконец, непрерывная борьба с голодом и бедностью.

Карта Греческого архипелага

«Бедность — сводная сестра Эллады». Эти слова Геродота особенно точно характеризуют жизнь греческого крестьянства, которое в V в. до н. э., когда жил историк, еще составляло подавляющую массу населения страны. В таких бедных плодородными землями районах греческого мира, как Аттика или соседняя с ней Мегарида, жизнь крестьянина-земледельца была сущим мучением. Ему приходилось постоянно очищать свой маленький земельный надел от зарослей кустарника и сползавших с окрестных гор каменных осыпей, бороться с засухой и паводками, таскать землю на склоны гор для устройства террас, на которых можно было выращивать оливы. Скудного урожая, полученного ценой всех этих тяжких трудов, обычно едва хватало, чтобы дотянуть до весны. Поэт Алкман, живший не в бедной Аттике, а в богатой плодородными землями Лаконии, в одном из дошедших до нас стихотворных отрывков ругает весну как самое скверное время года, когда иссякают запасы пищи, накопленные с осени, и надвигается угроза голода.

Постоянная борьба за выживание выработала в греческом характере такую важную черту, как бережливость. Впрочем, у многих она незаметно превращалась в самую настоящую скупость. Вот несколько наставлений из уже упоминавшейся поэмы Гесиода «Труды и дни», ярко характеризующих и личность самого поэта, и то общество, среди которого довелось ему жить: