Цена успеха

Алекса заснула под шум дождя, монотонно барабанившего по брезенту. Утром встала позже обычного и почему-то все еще чувствовала усталость и боль в суставах. Она с опаской выглянула из палатки и увидела, что Брайан кипятит воду на маленькой походной печке, стоя на коленях у огня. Дождь прекратился, но было довольно холодно, и мальчик время от времени дышал на руки.

Алекса некоторое время наблюдала за ним. В теплом свитере, рукава которого едва доходили до запястий, Брайан казался совсем худеньким. Когда он поднялся, стало видно, что джинсы почти не прикрывают щиколотки. Казалось, он вырос из своей одежды за одну ночь.

Внимание мальчика привлекла какая-то птица, пролетавшая мимо с громким карканьем. Он закрыл один глаз и прицелился в нее из воображаемого ружья. Алекса улыбнулась. Почему-то вид подростка в коротковатой одежде глубоко тронул ее. И она вдруг поняла, что любит Брайана. Да, именно вдруг, ни с того ни с сего. Это открытие пришло к ней совершенно внезапно. Любит его потому, что… Алекса не знала толком почему. Может, потому, что они многое пережили вместе. Сначала существовало отчуждение, взаимное недовольство. Каждому нужно было пойти на компромисс. Но когда Брайан попал в беду и действительно нуждался в ней, Алекса, чтобы быть рядом, пожертвовала, казалось, самым главным для нее – карьерой.

Глаза заволокли слезы. Алекса вдруг поняла, что это такое – любить ребенка. Не имеет значения, ведет ли он себя так, как тебе хочется, нравится ли ему то же, что нравится тебе. Ты любишь ребенка просто потому, что вложила в него частичку себя.

Ей вспомнилось, как Филипп объяснял, почему хочет иметь детей. Муж мечтал наблюдать, как они растут и развиваются, хотел давать им то, в чем они нуждаются, надеясь испытать при этом ни с чем не сравнимое удовлетворение от сознания, что сумел сделать их счастливыми.

Алекса впервые поняла это по-настоящему. Взять хотя бы эту поездку, на которую согласилась только ради племянника, а наслаждалась ею не меньше, чем Брайан.

Все еще находясь под впечатлением от своего открытия, Алекса стала медленно одеваться. Однако застегнуть верхнюю пуговицу на джинсах не удалось, тогда она сняла их и надела трикотажные спортивные брюки.

В эту минуту Алекса вдруг ясно поняла, что не станет избавляться от ребенка.

Некоторое время она тихо-тихо сидела поверх своего спального мешка. Потом осторожно положила руки на живот. В животе растет ее ребенок. Не эмбрион, не плод, а ее ребенок, ее малыш. Алекса представила, как держит на руках крошечное существо, баюкает, кормит грудью, и ее затопила любовь к еще не родившемуся младенцу.

Она вдруг расплакалась. Понимала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать, слезы сами лились и лились по щекам. Наверное, она плакала от радости, что наконец пришла к правильному решению, которое доктор Голд и даже Грег знали раньше нее.

Алекса была счастлива, что дождалась этого момента. Не важно, как называется то, что заставляло ее медлить с решением: инстинкт или еще как-то. Разумного объяснения этому не было, да Алекса и не нуждалась в объяснении.

Конечно, нелегко будет вырастить ребенка одной, но справляются же как-то другие женщины. Представив себе мальчика или девочку, похожих на Филиппа, Алекса снова прослезилась. Ребенок будет все время напоминать ей об отце. К тому времени они, вероятно, разведутся, но только не до рождения ребенка. Чего бы это ни стоило, но ее ребенок не будет незаконнорожденным. Если потребуется, она расскажет Филиппу правду. Все равно он в конце концов узнает.

Алекса вытерла слезы и надела темные очки. Остаток утра она была непривычно задумчива, и племянник, почувствовав ее настроение, тоже притих. Алекса знала, что роман с Иганом закончен, да и ни о каком партнерстве не может быть и речи. Ребенок не вписывается в планы Игана – ни в профессиональные, ни в личные.

Как бы то ни было, они с Иганом на самом деле не так и похожи, как кажется. Многогранность ее натуры далеко не исчерпывалась мыслями о карьере, она была не только той строгой, застегнутой на все пуговицы женщиной, которую ценил в ней Иган. Алекса культивировала в себе эти качества потому, что по сложившимся представлениям архитектор должен быть хладнокровным интеллектуалом. Но любовь к гармонии, пропорциональности и симметрии может перерасти в одержимость, и тогда это идет во вред человеку и человеческим отношениям.

Алексе вспомнилось высказывание известного писателя и архитектора о том, что он предпочитает четкому единообразию неорганизованную живость. И только теперь начинала понимать, что Роберт Вентури имел в виду.

Она вдруг отчетливо увидела, чего недоставало ее первому проекту здания «Нью уорлд инвесторс», да и второму тоже. Живой теплоты. Жизни. Застывшее совершенство – враг жизненности, потому что это всего лишь недостижимый идеал.

На ленч остановились в небольшом кафе, которое содержали молодожены. Они подавали хлеб и пончики собственной выпечки. Было с первого взгляда ясно, что молодые без ума друг от друга. Перехватив ее полный зависти взгляд, Брайан тихо спросил: