Цена возвращения

Так что надежда на выяснение истины была еще недавно. До того, как Юбер начал свой осмотр. Ну кто так делает?! Через каждые два шага садится на корточки, что-то высматривает, пару раз даже погладил землю рукой, словно девицу поласкал. Настроение вконец упало — ну что можно найти у стены, выходящей на глухой тупик? Вдруг…

— Бабин, подойди!

Тащившийся последним в их троице слуга с нелепым чемоданом в руках ускорился и встал рядом с господином.

— Посмотри, — Юбер ткнул в землю, на которой Уэйнрайт не заметил ничего особенного. — Стой здесь, я посмотрю дальше.

И, нелепо встав на четвереньки, двинул по пожухлой траве в сторону от дома, дополз до цветочной клумбы, на которой по зимнему времени не росло ни одного цветка, потом до глухого кирпичного забора, высотой с полтора человеческих роста, вновь вернулся к клумбе и радостно крикнул:

— Гипс давай!

Слуга поднес чемодан к своему господину, и они над чем-то склонились. Уэйнрайт хотел подойти ближе, но был остановлен взмахом руки.

Возились эти странные галлийцы около часа, пока наконец не возвратились. При этом Юбер держал в руках два гипсовых слепка, похожих на следы от какой-то странной обуви. Во всяком случае, на привычные следы от сапог, башмаков и дамских туфель они не походили.

Дальнейший наружный осмотр дома, по-видимому, ничего интересного не дал. Но только закончив его, Юбер приступил к осмотру помещений.

На первом этаже Уэйнрайта и его гостей встретил мерзкий запах засохшей крови, которую действительно никто и не подумал смыть. Пятна на полу точно показывали, где умирали обитатели дома.

— Ночью в доме всегда дежурили двое охранников. Одного нашли здесь. — Уэйнрайт указал на лужу в прихожей. — С колотой раной в груди. Второго — в комнате отдыха, на полу у дивана. Ему перерезали горло. Дворецкий, повариха и гувернантка жили в левом крыле, к их комнатам ведет вон та лестница.

Действительно, узкая лестница скрывалась за шторой. Но Юбер не спешил подниматься. Он внимательно осмотрел все помещения первого этажа. При этом, к удовлетворению хозяина дома, делал это с тем самым многозначительным видом констебля, уважающего свою должность.

Зато слуга точно забыл свое место. Шлялся где хотел, смотрел на все с интересом, словно на фокусы бродячих циркачей. Даже не брезговал ползать на коленях, и вообще вел себя неподобающе. Например, долго возился в комнате отдыха стражников, что-то высматривая, чуть ли даже не вынюхивая. На замечания мастера Уэйнрайта лишь невнятно мычал, поспешно изображал раскаяние, и вновь принимался за старое.

То же самое повторилось в комнатах прислуги, где также тошнотворно воняли засохшие лужи крови.

Молоденькой гувернантке, видимо во сне, чем-то острым проломили висок. Дворецкого и кухарку нашли в одной кровати. Его убили ударом ножа в почку, ей перерезали горло.

У Уэйнрайта вновь встала перед глазами жуткая картина. Вот он подходит к дому, на пороге которого суетится прислуга, ночевавшая в своих домах. Открывает дом, уже понимая, что случилась беда.

Потом словно из-под земли появились констебль, два бейлифа, два чинуши из купеческой гильдии, неизвестно откуда взявшийся дядя, какие-то любопытные, просто решившие поглазеть на чужое горе. Но они все остались внизу.

А он шел из комнаты в комнату и, казалось, наяву видел кровавый путь убийцы. Вот он входит в покои старшего брата. Удары ножом в шею ему и жене.

Средний брат спит один. Ему нож вонзается в висок.

Родители.

В спальне папа успел вскочить, пытался защититься, отбил первый удар — на правой руке остался глубокий шрам. Не помогло. Убийца вонзил нож точно в печень.

Что было с мамой… память отказывала. Уэйнрайт, собрав волю в кулак, стиснув до боли зубы смог рассказать Юберу о вырванных ногтях и выдавленных глазах. Но вновь представить — нет. Перед глазами вставало одно беспросветное черное пятно.

Молодой хозяин дома даже не смог войти в их спальню. Впрочем, Юбер и не настаивал. Ему, по-видимому, хватило помощи слуги. Возились они долго, очень долго. Когда вышли, Юбер нес, зажав двумя пальцами, странной формы нож, на рукоятке и лезвии которого просматривались какие-то пятна. А Бабин аккуратно, словно дорогое венецианское зеркало, держал в руках полированную деревянную крышку от люка, что вел на чердак.

— Мастер, — обратился Юбер, — можете ли вы поместить эти предметы куда либо, где никто не сможет дотронуться до них без моего разрешения?

— В моей комнате. Уверяю вас, пока вы не закончите свою работу, туда не войдет ни одна живая душа. Включая меня самого.

Потом, взглянув на сгущающиеся сумерки, добавил:

— На сегодня вы закончили?

— Да. Можете ставить дом на охрану. Кстати, как вы это делаете? И как вообще после трагедии кто-то вошел в дом? Охрана что, уже не работала?

— Охрана подчиняется старшему Уэйнрайту, находящемуся в доме. Живому Уэйнрайту. Им был я, я и снял защиту.

— То есть любой бастард…

— Нет, только Уэйнрайт. Мои родители и братья, это жестко прописано в заклятье.