Цена возвращения

— Давно здесь это? — он указал найденные в фургоне мешки.

— Ночью пришел какой-то дядя, сказал, что они для мамы.

Стоявший рядом Бабин засопел и поджал губы.

Золото пересчитали, составили подробную опись, после чего вооруженный отряд из дюжины стражников понес его в купеческую гильдию.

Констебль отправился восвояси, бурча под нос проклятия в адрес жалких юнцов, не желающих делиться и не умеющих воспользоваться счастливым случаем.

А Бабин и Юбер пошли домой. Юноша вел за ручку маленькую Лолу, так похожую на ту, другую, тоже любившую жонглировать. Погибшую прошлым летом по его вине.

— Меня Поль зовут, а вот этого большого дядю — Бабин. Сейчас мы идем к нам, поживешь с нами? Если согласишься, конечно.

— А когда придет мама? — спросила девочка, пристально глядя в глаза. Снизу вверх.

Юбер кашлянул.

— Не знаю. Ей пришлось уехать.

— Врешь, — уверенно сказала девочка. — Я знаю, она погибла. Канатоходцы всегда или погибают, или становятся инвалидами. Если мы не идем в больницу, значит, она погибла.

Мужчины переглянулись. А что тут скажешь?

— Да, она погибла. Прости, я соврал. Делала сложный трюк и сорвалась. Успела попросить меня, чтобы о тебе позаботился. Ты не будешь возражать?

Девочка отрицательно замотала головой, потом прижалась щекой к бедру Юбера и заплакала. Тот взял ее на руки, да так и нес до самого дома мамаши Клэптон.

Хозяйка молча пропустила постояльцев с ребенком на руках. Через полчаса постучалась в их комнату. Отметила, что девочка спит в кровати господина.

— Могу я узнать, кто эта юная леди?

— Моя дочь.

— Да? И в каком же возрасте вы ее заделали?

Хотела еще съязвить, но что-то во взгляде юноши ее остановило.

— Завтра утром я принесу свежего молока. Девочек обязательно надо поить молоком.

И, резко повернувшись, ушла. Твердой походкой и с прямой, словно в принципе не способной гнуться спиной.

Только после этого Бабин, до этого пристально разглядывавший в окно дом напротив, отвлекся от своего увлекательного занятия.

— Ты всерьез собираешься в гости к его светлости?

— Сначала — к Шеффердсону. Только что от него прибегали, звали пред ясные очи — мастер желает узнать о наших результатах. Аж на кресле подпрыгивает, это посыльный так сказал. Ох, не терпится мне эту картину увидеть… — Юбер мечтательно закатил глаза. — Но не будем спешить, пусть понервничает, щедрее будет. А уже потом к Дорсету.

— Уверен, что тебе это надо?

Юбер отвел взгляд, вперив его в черный сучок на дощатой стене.

— Случай упускать нельзя. Мы рассчитывали, что для выхода на персону такого масштаба потребуется не меньше года, а тут удача сама плывет в руки. Только сказать кому — за месяц управились! Одно плохо — если разговор не задастся, тебе надо будет уходить и очень быстро.

— Прекрасно! А ты? — В этот раз нарушение субординации было проигнорировано.

— Не знаю. Утром посоветуюсь с умным человеком и в бой. Ну да, как говорит наш друг, бог не выдаст, свинья не съест. Пожелай мне удачи. А пока — спать.

— Э нет. Дорсет — не купец, совсем другого полета птица. От него простым отчетом не отделаешься. Воевал, а значит трупов на своем веку повидал достаточно. Придется ему все подробности, до самой мелочи, растолковывать, чтобы свои денежки получить. Так что слушай и запоминай…

Резиденция контрразведки Островной Империи

Пожилой господин не любил вычурной мебели. Все эти инкрустированные дверцы, точеные ножки и резные завитушки казались ему чем-то глупым, недостойным серьезного человека. В кабинете все должно быть солидно и основательно. Только массивное красное дерево и дуб, символ великой империи. Стол, шкаф, секретер, где помимо сверхважных и сверхсекретных бумаг всегда стояла бутылочка с любимым напитком и такой же массивный стеклянный стакан. Кресла и стулья тяжелые, такие следует не своевольно двигать, а с почтением переставлять.

Тогда и хозяина посетители будут воспринимать соответственно. С уважением и — обязательно! — с толикой страха. Не до дрожи в коленках, разумеется. Хотя иногда и это не повредит. Чтобы по пустякам не беспокоили в ответственные минуты. Такие, как сейчас, когда в руках бокал с ароматным янтарным напитком, созданным из выращенного горцами ячменя, должным образом обработанного и высушенного на терпком торфяном дыму.

Великий напиток в руках великого человека заставляет забыть все мелочное и суетное, уводит мысли к вечному и прекрасному.

Вдруг в приемной раздался грохот, и дверь открылась. Без доклада! Кто?!

В кабинет широким шагом вошел мужчина средних лет.

— На дом «Годвинсона» поставили сигнал!

Отлично! Работа, на которую ушел почти что год, вышла в завершающую стадию. Но это же не повод!

— И что? Если бы вы не врывались в мой кабинет, как во вражескую крепость, а вошли как приличествует благородному джентльмену, что-то изменилось бы? Где секретарь? Почему без доклада.

— Извините, но тот господин не хотел меня пускать. — Мужчина недоуменно развел руками. Вроде как я не хотел, но что было делать?