Цена желания

Лялечку родители лелеяли, окружали вниманием и заботой, сокрушаясь, что состояние здоровья Софьи Львовны не позволило иметь больше детей. А Ольга, мать Марины, пускалась во все тяжкие, нагло улыбаясь в ответ на попытки соседей наставить ее на путь истинный. Ей было дико каждое утро вылизывать дочку, заплетая ей косички, отглаживая платьица. Женщине казалось глупостью и мартышкиным трудом тратить на это время. Себя бы привести в порядок! Ольга криками подгоняла дочь, когда у той не получалось правильно надеть колготки или застегнуть пуговицы на давно потерявшем свежесть сарафане, так что к пяти годам Марина уже была очень самостоятельной и умела многое из того, что за ее подружку Ляльку с радостью делала тетя Соня.

После ухода матери на работу Маринка оставалась одна на целый день. Вечером уставшая и злая Ольга возвращалась, а пока ее дочь в одиночестве завтракала наскоро оставленными на кухонном столе бутербродами с маслом и медом и остывшим чаем, а потом часами смотрела телевизор, переключая канал за каналом. Девочка прислушивалась к любому шуму на лестничной клетке, потому что в какой-то миг раздастся шум открываемой соседской двери, и тетя Соня нажмет кнопку их звонка. Тогда только и начнется жизнь для девочки: у Зингеров всегда так интересно. И с Лялькой играть одно удовольствие. У нее столько кукол, что хватило бы обставить витрину магазина, а какие вкусные булочки и пирожки печет тетя Соня! Почему мама не делает того же, Марина не понимала, а когда пыталась расспросить ее об этом, получала подзатыльник и пьяный, слезливый упрек: «Мала еще мать учить жизни!»

Вообще с матерью было трудно разговаривать. Она или была зла оттого, что не пьяна, или зверела от выпитого. Марине даже легче становилось, когда за нею закрывалась входная дверь. Это означало, что до вечера никто тебя не обидит, а там видно будет. Единственным знаком внимания со стороны матери был ежедневный телефонный звонок с указанием съесть давно проглоченный бутерброд и никому не открывать, кроме Софьи Львовны.

Соседка, жалея девочку, перед обедом заходила за нею – и Лялечке веселее, и малышка не томится одна в пустой квартире, просиживая дни то за телевизором, то у окна, с тоскою глядя на прохожих. Марина была по-детски сердечно благодарна за заботу. Она изо всех сил старалась вести себя хорошо, чтобы, не дай бог, не получить от гостеприимных хозяев замечания. А во всех играх с Алисой всегда поступала так, как хотелось подруге, подыгрывая той во всем. Марина больше слушала, нежели говорила сама. Она впитывала спокойную атмосферу этого дома, чтобы остаток дня провести в воспоминаниях о прекрасно проведенном времени. Это помогало отвлекаться от того, что обычно ожидало ее после возвращения матери. Каждый день для девочки разделялся на две половины: светлую, связанную с общением с Зингерами, и мрачную, полную страха и слез, в которой главной героиней была ее мать.

Время шло, девочки стали ходить в одну школу, в один класс. Софья Львовна забирала после занятий обеих. Она знала, что иначе Марина будет сама переходить дорогу, нести тяжелый потрепанный портфель. Ольга не брала в голову такие мелочи, а Софья Львовна уже не могла поступать иначе. Она чувствовала на себе ответственность за жизнь этого открытого, несчастного существа, которое досталось такой бесшабашной матери.

Маринка после уроков оставалась у Зингеров: обедала, делала уроки. Она постоянно восхищалась тетей Соней, которая никогда не повышала голоса, умела спокойно объяснять непонятное, знала столько интересных вещей, и тем, что здесь она слышит в свой адрес только похвалу и добрые слова. А дома сроднившаяся с дымящейся сигаретой мать будет называть ее тупой уродиной, точной копией отца-проходимца и заходиться в истерике о своей загубленной жизни. Марина удивлялась, что чужие люди видят в ней столько хорошего, а родной человек без конца говорит страшные вещи, суть которых ей была понятна не до конца.

– И не смотри на меня своими ведьминскими глазищами! – Резкая, несдержанная в словах Ольга готова была вцепиться в торчащие соломенные хвостики дочки. – Растишь вас, о себе забываешь, а ради чего? Попадется какой-то самец, и все мысли сосредоточатся только на трахании. Мозги из головы вон – сплошной зов природы. Что ты сидишь над этими уроками? Одна у нас дорога – к плите и пеленкам. Там твои физика и химия не нужны. Так что сильно не пыжься, как бы чего не вышло.

Такие монологи становились нормой каждодневного общения матери и дочери. Незначительно менялись слова, но суть оставалась постоянной. Нормальное существование становилось для Ольги чем-то из области фантастики. Молодая женщина опускалась в безвозвратную пропасть алкогольного дурмана, постепенно теряя человеческий облик. Став взрослее, Марина пыталась уговорить ее лечиться, но каждый раз натыкалась на полное нежелание матери изменить свою жизнь. Один из таких разговоров девочка запомнила на всю жизнь.

– Ты хочешь, чтобы я смотрела на мир трезвыми глазами? – страшно улыбаясь, как-то ответила Ольга.

– Что в этом плохого, мама?