Цена жизни - смерть

— Елы-палы, — только и сказал Грязнов.

— Короче, бомжи эти, скорее всего, не врут, и у вас, во-первых, нет неучтенного ментовского трупа, а во-вторых, мне нужно с Говоровым встретиться.

21

Бомж с простой русской фамилией Ровенглод, которого привели для разговора с Турецким, как выяснилось, пять лет назад приехал в Москву из Кузбасса искать правду. Работал он в шахте, жил в шахтном поселке, а когда его уволили по сокращению штатов, остался у разбитого корыта — ни пенсии, ни другой работы. Поехал с жалобой прямо в Кремль, а чего мелочиться! Приехал, но ни к какому начальству, конечно, не попал, деньги на вокзале сперли, ночевать негде, обратно ехать не на что, прибился к бомжам, а там и вовсе передумал домой возвращаться, — оказалось, в столице не хуже. Поскольку сейчас везде хреново.

— Я, гражданин следователь, все рассказал, — Ровенглод преданно и испуганно смотрел на Турецкого, очевидно принимая его за большого милицейского начальника, — не убивал я вашего милиционера, Христом Богом клянусь, не убивал. Хотите, могу на Библии присягнуть или на Конституции, я же верующий…

— Все, — остановил его Турецкий. — Расслабьтесь, мы вам верим, вы никого не убивали, и вообще, никто никого не убивал. Бронежилет вам дал человек по имени Олег. А как, кстати, его фамилия?

— Не знаю, — бомж снова чего-то испугался, — я же, это, не спрашивал, а он сам, это, не говорил. Мы знаете как под землей, мы без фамилий, без национальностей.

— Там у вас, наверно, прохладно? — совершенно мирно поинтересовался Турецкий. — А зимой как?

— Да жить можно, гражданин следователь, с одной стороны, конечно, это, пыль, грязь, сырость, крысы, воняет опять же, но если место хорошее выбрать, то и тепло, и сухо, водопровод, электричество, метро опять же под боком. — Бомж, видя, что допроса с пристрастием не будет, что, собственно, уже все позади и, кроме штрафа или небольшой отсидки за бродяжничество, ничего ему не светит, наконец успокоился. — А сейчас да, сейчас, это, прохладно.

Турецкий протянул бомжу пачку «Кэмела».

— А что, Говорову совсем плохо?

— Хуже некуда, — вздохнул Ровенглод и тут же спохватился: — Какому Говорову, кто это — Говоров?

— Да бросьте вы ваньку валять. Олег Говоров, который отдал вам для продажи свой бронежилет. Или вы его сперли. Мне срочно нужно с Говоровым поговорить, поэтому не тяните резину и расскажите, насколько серьезно он ранен и как я могу до него добраться.

Бомж соображал довольно долго.

— Простите, гражданин следователь, а вы из какого ведомства? — наконец робко выдавил он.

— Из Генеральной прокуратуры. Но это не имеет значения, считайте, что я Олегу друг и хочу ему помочь.

— А этот товарищ, — Ровенглод кивнул в сторону помалкивавшего в уголке Грязнова, — из милиции?

— Начальник МУРа, — отрекомендовал «товарища» Турецкий. — А вам что, Говоров позволил только с конкретными ведомствами разговаривать?

— А вы точно ему, это, друг?

— Мне на Библии поклясться или на Конституции?

— Он сказал, если вдруг из ФСБ кто-то про него что-то будет спрашивать, то одно слово, это, вылетит — и весь наш лагерь-городок придут-спалят или выход бетоном зальют, чтобы мы там заживо поумирали, как, это, жрецы фараонов в пирамидах.

— То есть он совсем больной?

— Ага.

Еще бы, трудно представить, что Говоров в нормальном, здоровом состоянии станет распространяться о том, кто его ищет, или позволит продать бронежилет.

— Как мне до него добраться? — спросил Турецкий.

— А никак, — ответил бомж, — вы один его ни за что не найдете. Проводник нужен.

— Ну вот вы нас и проводите.

— Кого это — нас? — насторожился Ровенглот. — Я милицию не поведу, они там заблукают, а мне отвечать.

— Не милицию, только меня и вот товарища, — объяснил Турецкий.

Грязнов посмотрел на него как на идиота и красноречивым жестом выразил свое острое нежелание пускаться в подобную авантюру.

— Ладно, вас проведу, только ночью. Ночью оно, это, безопаснее, там же метро, а напряжение только ночью и отключают.

— На кой черт тебе это нужно?! — возмутился Грязнов, когда Ровенглода увели. — Делать нечего? В диггеров решил поиграть?

— В сталкеров, — огрызнулся Турецкий. — Не хочешь, не ходи. Хотя только так ты можешь искупить прокол со Старухиной.

22

Грязнов все же пошел — не бросать же друга в трудную минуту. Тем более если журналист действительно подтвердит, что бронежилет его, то это положит конец дурацким и бесплодным поискам. А значит, вывод: польза всему ведомству и его МУРу — в частности.

Было около трех часов ночи, шли они уже больше часа, и если первые пятнадцать минут еще были слышны какие-то звуки с поверхности, то потом уже ни черта. Вязкая, липкая тишина висела, лежала, слоилась вокруг. И даже живой, веселый треп Ровенглода не рассеивал мрачного настроения сыщиков.