Ценность Мира

Понятно, что в игре это во многом было условностью, как и возможность найти их всех в любой городской таверне, но доля правдоподобности в таком положении дел всё же есть. Взять какого-нибудь заслуженного генерала Бракады или Эрафии, который весь из себя благородный и всю жизнь провёл на службе. То есть того самого дядьку, который привык к снабжению сверху, наличию уже созданной и работающей государственной машины, чёткой логистике в условиях одного государства, наличию кучи верных помощников и чинуш, которые тянут гражданскую администрацию, наконец, к тому, что и приказы, и новые войска ему присылают из центра. И вот этот умудрённый сединами кадр внезапно оказывается с голой жопой в новом мире, где у него есть только то, что на нём, и никаких тебе личных вотчин, привычного общества и инфраструктуры. Много такой навоюет? Среди кадровых военных, особенно тех, что высоко сидят, вообще много таких, которые способны сами по себе убедить людей себя слушаться и по своим приказам бегать? Вот конкретно своей харизмой, без всякого налаженного аппарата принуждения, с военкоматами, ловлей уклонистов и само собой разумеющейся картиной, когда тебя, новобранца, привезли в часть, здесь есть командир, его и слушайся — у него погоны большие? Оно, конечно, у нас тут средневековье, и генерал — это всё же не вконец оторванный от солдата небожитель, он должен личным примером многое показывать и войска реально вести, но рекрутские наборы в Эрафии были поставлены довольно цивилизованно даже по современным мне меркам, то есть там реально работала система, а основу армии Бракады вообще составляли големы и гаргульи, коих централизованно клепали на фабриках и которых ты в чистом поле не найдёшь, хоть десять раз покажи себя крутым оратором, глаголом зажигающим сердца.

Впрочем, ладно, это всё лирика. А действительность такова, что… надо бы мне куда-то схорониться. Память Эдварда, имевшего разбойничий опыт в несколько лет, подсказывала, что крестьяне, конечно, те ещё «дойные коровы», но слишком расслабляться не стоит, а то можешь и не проснуться. Разумеется, я вроде как показал себя «хорошим парнем», но… кто его знает, что у них там в сознании может перемкнуть? Тут и с испугу могут попробовать угандошить, и посчитать, что «воин устал», но при этом имеет массу всякого ценного-полезного, что в хозяйстве « пострадавшим» будет понужнее, чем бродяге без роду-племени и отряда головорезов за спиной. Оно, конечно, не обязательно так, варианты с благодарными симпатичными дочками старосты тоже возможны, но моя окутанная цинизмом и « верой в человечество» душа склонялась примерно к тому же выводу, что и память разбойника — благодарность порой принимает очень странные формы, а потому принимать её стоит отдохнувшим и в полной боевой готовности. Чисто на всякий случай.

К тому же я на ногах уже больше суток, и прикорнуть было бы очень неплохо, а то ещё поплыву в самый неудачный момент. Нет, судя по общему состоянию, сейчас и двое суток на ногах для меня совсем не проблема, я и раньше себя чувствовал нормально, кроме чисто физической усталости при волочении оленя, а после получения новых способностей, пожалуй, что и трое-четверо дней кряду протяну, не пытаясь отключиться на ровном месте. Однако это лишь ощущения, возможно, вызванные адреналином и нервным напряжением, то есть едва те спадут, могу резко и вопреки всем ожиданиям превратиться в варёный пельмень, чем только спровоцирую крестьян на глупые шаги. Короче, лишний раз рисковать и переутомляться не стоит, особенно в чужом теле, к особенностям поведения которого ты ещё толком не привык.

Так что, воспользовавшись тем, что деревенские оказались заняты, а на улице стояла ночь, я скользнул вдоль стены, пропадая из виду, ну а там вышел к сараю с другой стороны, проник внутрь и забрался на верхний ярус, где сушилось сено. Отлично, тут и мягонько, и душисто, а если чуть закопаться, проделав незаметную дырочку для воздуха, вообще хрен кто найдёт. Ну что же, звучит как план, а что дальше делать, решу утром.

Глава 2

Утро началось для меня с какого-то шума на улице… Нет, не так, нетипичного шума, который выбивался из того фона из кудахтания птиц, мычания коров, звуков леса и человеческой жизнедеятельности, к которому мои уши притерпелись и автоматом отфильтровывали «лишнее».

Продрав глаза, заинтересованный я осторожно выкопался из сена и выглянул через вентиляционное окошко наружу. Где застал довольно странную компанию: полтора десятка вооружённых топорами бородатых коротышек, чуть меньше коротышек безбородых, вообще больше похожих на детей, но с пращами, а также ещё с десяток каких-то людей насквозь гражданского вида, мало отличающихся от местных крестьян. Судя по одежде — обычные беженцы, но поголовно вооружены разного рода дрекольем, да и вид у всех решительный.