Цент на двоих. Сказки века джаза

– Что? А, месяц назад… Ну ладно. Думаю, она приехала на бал клуба «Гамма Пси». Ты в курсе, что сегодня вечером в «Дельмонико» будет бал «Гамма Пси», нашего Йельского клуба? Давай и ты собирайся, Горди! Будет половина Нью-Хейвена! Могу достать тебе приглашение.

С неохотой облачившись в свежее белье, Дин зажег сигарету и уселся у открытого окна, приступив к изучению своих икр и коленей в струившемся в номер утреннем солнечном свете.

– Присаживайся, Горди, – предложил он, – и расскажи мне, что ты тут без меня делал, что сейчас поделываешь, ну и все такое…

Гордон внезапно рухнул на постель – и так и остался лежать, неподвижный и вялый. У него и раньше была манера, ложась, чуть приоткрывать рот, но теперь его лицо выглядело беспомощным и жалким.

– Что случилось? – тут же спросил Дин.

– Боже мой!

– Да что случилось?

– Все, что только могло случиться, черт побери! – грустно ответил он. – Я пропал, Фил! Я здорово влип.

– Чего?

– Я влип! – Его голос дрогнул.

Дин устремил на него оценивающий взгляд голубых глаз, присматриваясь к нему повнимательнее.

– Ты действительно будто постарел.

– Так и есть. Я черт знает как все запутал. – Он помолчал. – Начну, пожалуй, сначала – не утомлю тебя?

– Нисколько. Продолжай.

Но в голосе Дина послышались колебания; вообще-то эту поездку на восток страны он рассматривал как отдых, и Гордон Стеррет со своими бедами его слегка раздражал.

– Продолжай, – повторил он и чуть слышно прибавил: – И давай закругляйся!

– Ну что ж, – неуверенно начал Гордон. – Из Франции я вернулся в феврале, съездил на месяц домой в Гаррисберг, а потом приехал в Нью-Йорк искать работу. И нашел: в одной экспортной фирме. Они меня вчера уволили.

– Тебя уволили?!

– Да, Фил, я как раз к этому и перехожу. Буду говорить с тобой откровенно. Ты, наверное, единственный человек, к которому я могу обратиться по такому делу. Не возражаешь, Фил, если я буду говорить прямо и откровенно?

Дин слегка напрягся. Ладони, которыми он оглаживал колени, продолжали по инерции двигаться. Он инстинктивно почувствовал, что на него – без его согласия! – пытаются взвалить ответственность; теперь уже он был не рад, что согласился выслушать. Хотя для него и не было новостью то, что Гордон Стеррет испытывает какие-то небольшие трудности, в этой сегодняшней его беде было что-то отталкивающее и заставлявшее напрячься, даже несмотря на разбуженное любопытство.

– Продолжай.

– Дело в девушке.

– Гм… – Дин решил про себя, что ничто не испортит ему отпуск. Если Гордон будет нагонять на него тоску, значит, с Гордоном нужно будет видеться поменьше.

– Ее зовут Джевел Хадсон, – продолжил страдающий голос с кровати. – Всего лишь с год назад, думаю, она была «чистенькой». Жила тут, в Нью-Йорке, у нее бедная семья. Родители умерли, и теперь она живет со старой теткой. Понимаешь, как раз тогда, когда я с ней познакомился, из Франции стали возвращаться толпы народу, и я всего лишь радовался встречам и ходил на вечеринки, которые устраивали вновь прибывшие. Вот так все и началось, Фил: с радости от того, что снова всех вижу, ну а они были рады видеть меня.

– Головой надо было думать!

– Я знаю. – Гордон умолк, затем вяло продолжил: – Теперь я сам по себе, и, знаешь, Фил, я терпеть не могу быть бедным! А затем появилась эта проклятая девчонка. На какое-то время она вроде как влюбилась в меня, и так вышло, что мы все время с ней сталкивались то тут, то там, хотя я нисколько не собирался с ней путаться. Легко представить, чем я там у этих экспортеров занимался; само собой, я постоянно хотел от них уйти и заняться иллюстрациями для журналов – на этом можно кучу денег заработать.

– Так кто же тебе мешал? Надо на чем-то одном сосредоточиться, если хочешь чего-то добиться, – педантично заметил Дин.

– Да я пытался потихоньку, но мои работы еще сыроваты. У меня есть талант, Фил; я могу рисовать, но я не знаю, как надо. Мне бы поучиться в художественной школе, но не могу я себе этого позволить! Вот так вот… А неделю назад случился кризис. У меня как раз почти совсем кончились деньги, и тут-то за меня и взялась эта девка! Ей нужны деньги; говорит, что у меня будут неприятности, если она их не получит.

– И будут?

– Боюсь, что да. Одна из причин, почему я потерял работу, – она все время названивала мне в контору, и это стало для них последней каплей. Она уже даже приготовила письмо, чтобы отправить моим родным. Да, она меня крепко держит в руках, это точно! Я должен достать для нее денег.

Последовала неловкая пауза. Гордон лежал, не дыша, руки его сжались в кулаки.

– Я здорово влип, – продолжил он дрожащим голосом. – Я почти сошел с ума, Фил! Если бы я не знал, что ты едешь сюда, на восток, думаю, я бы покончил с собой! Прошу тебя, дай мне взаймы триста долларов!

Руки Дина, похлопывавшие его голые колени, вдруг успокоились, и странная неопределенность, повисшая между этими двумя людьми, превратилась в напряжение и натянутость.

Секунду спустя Гордон продолжил:

– Семью я уже выдоил до того, что мне стыдно у них попросить даже медный цент!

Дин молчал.

– Джевел сказала, что ей нужно двести долларов.

– Пошли ты ее!