Центр мира

Зим поглядел в бинокль. На кресле слева, вытянув ноги так, чтобы подошвы сапог согревало пламя костра, сидел высокий и очень худой человек. Черты лица у него были некрупные, выражение – смышлёное. Отчётливо выраженные семито-хамитские признаки – крючковатый нос и полные губы – напоминали скорее об арабах Лоуренса, нежели о Северном Кавказе. И ещё он отличался от сидевших рядом однополчан тем, что не был вооружён. Остальные – пятеро мужчин среднего возраста, которых можно было принять за офицеров, – тоже носили короткие стрижки, лица их были испещрены морщинами, которые появляются у людей, проводящих много времени на свежем воздухе. Эти с высокой вероятностью могли оказаться именно вайнахами – чеченцами или ингушами.

Каждый из них носил на боку кобуру с пистолетом, а за спиной у двоих висели автоматы «Узи» со складывающимися прикладами.

– Вообще оружие во всей банде сплошь советское, – прошептал Макс, – но я разглядел три М-16 и «Узи» – вот у этих…

– Что-нибудь посерьёзнее?

– В башнях по ДШК, ещё один пост с тяжёлым вооружением выведен на двести метров перед воротами. Как минимум ДШК и базука.

– Что насчёт «Стингеров»?

«Стингеры» и их российский аналог «Игла» были настоящим кошмаром для пилотов штурмовиков, боровшихся с партизанами неважно где – в Ираке или Афганистане, Чечне или Мозамбике.

– Отсюда не видно. Но они могут находиться и в цитадели, и в пещерах, и в палатках.

– Это точно. А сколько их здесь – в целом?

– Я думаю, человек триста. Наверное, «русские» боевики вообще все базируются в этом месте.

– А местных не видно?

– Видно. Вон два хмыря на правах денщиков. Правда, кроме них есть ещё трое. Они прошли из цитадели в пещеры.

– Да уж. Если, не дай Бог, буза с независимостью получаться начнёт, то китайцы этим уйгурам покажутся замечательными людьми…

– Ну, так было при всех восстаниях. Есть два пути привлечь местное население на свою сторону: выставить себя его защитником или запугать вусмерть. Почему-то последнее у партизан всех времён и народов получается лучше всего. Что у американских повстанцев Джорджа Вашингтона, что у наших партизанских армий Шкуро, Ковпака и Медведева. Дело в том, что колониальная армия обязана соблюдать хотя бы видимость законности. А партизаны не связаны никакими «цивилизационными излишествами».

Неожиданно перед цитаделью возникло какое-то шевеление. На основную площадку вышли три человека, разительно отличающиеся по одежде от рассыпанных по ней моджахедов. Впереди мелко шагал невысокий человек в форме цвета хаки, без знаков различия, но в фуражке с плоским верхом и лакированным козырьком. За его спиной шли два азиата, одетые в такую же форму, причём оба несли два странных, задрапированных в брезент предмета. Когда они подошли к костру, все сидевшие на стульях офицеры не торопясь встали. Последним поднялся высокий старик, и сразу стало видно, что он на полторы головы выше любого из своих соседей.

– Похоже, пуштун. Или араб. Они длинные обычно. И тощие.

– Слушай, тот, что в хаки…

– Да, очень может быть. Слушают внимательно, не перебивают.

– А что за хренотень держат эти… Денщики, что ли?

– Не понятно. Какие-то сошки… странно, что всё это запаковано. Но на секретное оружие отнюдь не похоже.

Человек, которого Зим со Спадолиным приняли за эмира Башири, важно прошествовал дальше.

– Слушай, а почему у этих чечен – иностранные офицеры?

– Ну, во-первых, общество уважаемых чужаков дисциплинирует сильнее, чем общество просто уважаемых людей. Во-вторых, я допускаю, что он им платит. Или, по крайней мере, от него зависят какие-то выплаты.

– А кто же тогда Эмир?

– Знаешь, Зим, хрен знает какой тянитолкай мог сформироваться на этой уйгурско-чеченской почве. Искренне надеюсь, что разбираться в этом придётся майору Чену. Но, боюсь, до начала разбирательства он ещё с нас три шкурки снимет. Китайцы относятся ко всему на свете абсолютно потребительски. Если есть возможность получить откуда-то выгоду прямо сейчас – «здесь и сейчас», как любят говорить американцы, – они это делают. Но это не значит, что им надо отказать в дальновидности. Просто их самые дальние цели принципиально отличаются от наших.

Неожиданно Зим замер. В непосредственной близости от них раздались голоса и послышался стук металла о камень.

Утренний туман успел подняться совсем высоко и уже ушёл в верховья долины Кара-Суу. Всё пространство вокруг было залито нежными, рассеянными лучами. Зим подошёл к краю своей площадки и увидел одетого в хаки человека, сидевшего на складном стуле. Рядом стоял раскрытый, заляпанный красками чемоданчик, а перед ним стоял… мольберт!

– Тихо! – прошипел в самое ухо Макс, – давай обратно!

Они отползли под прикрытие своей каменной гряды.

– Гони телефон!

– Ты что, спятил? Услышат!

– Зим, ты не понял. Этого типа мы будем брать. Во-первых, укравши его, мы гарантированно лишаем «знамени» уйгурских повстанцев. Во-вторых, изъяв его, мы застрахованы от его чудесного воскресения после зачистки. И, в-третьих, мы получаем разменную монету для торговли с Ченом.