Центр мира

В кошару-казарму прошёл человек, которого они знали как капитана Арсеньева и который являлся им на самом деле.

Капитан Арсеньев подбросил в очаг веток арчи, и те вспыхнули светлым эфировым пламенем.

Арсеньев сел.

Люди в кошаре напряглись и приготовились.

– Мальчики, – сказал капитан Арсеньев, обращаясь именно к ним, несмотря на то, что всем было около сорока.

– Мальчики, – повторил он. И дальше заговорил об абсолютно далёких от сегодняшнего утра событиях: новогоднем штурме Грозного, хасавюртовском мире, Второй компании – но после первых слов солдаты его слов уже не слышали. Они слышали рёв реактивных снарядов, рявканье танковых пушек, хлопки автоматных очередей, визг горящих в железных коробках солдат, может быть – свой собственный визг…

Арсеньев снова подбросил веток в огонь. В жёлтом пламени окаменевшие лица солдат выглядели как синеватые черепа.

– Мальчики, – заканчивал он. – Тогда всё случилось не так, потому что кто-то что-то сделал не так.

И неожиданно встал.

– Так пусть все сегодня сделают всё, как надо!

Послышался треск прищёлкиваемых магазинов и рёв выруливающего самолёта. Арсеньев дал отмашку.

Солдаты один за другим покидали кошару и выстраивались ровной цепочкой между ней и открытым пандусом Ан-26.

Арсеньев вышел на улицу и снова махнул рукой.

Машина принялась поглощать солдат, как комбайн – колосья.

Последним на поднимающийся пандус вскочил капитан.

Он приподнял автомат и сквозь рёв двигателей все расслышали слово:

– Смерть!

И никто не усомнился в том, кому это было адресовано.

Самолёт заревел и пошёл на взлёт.

Возле вертолёта Ми-8, принадлежащего НОАК, осталось два человека.

Подполковник Чен Янг подошёл к капитану Гунь Бао и взял его за отвороты куртки.

– Товарищ Гунь! Если я завтра погибну в результате вашего доноса, я хочу, чтобы вы навсегда запомнили мои слова! Мы, Хань, всегда проигрывали, опираясь лишь на собственные силы. И всегда выигрывали, опираясь на людей, подобных тем, что летят в самолёте. Поэтому нам надо перестать делить всех людей на хань-су и ян-гуйзы и пора опираться на тех, кто храбр и верен долгу!

– Так как же быть с теми, кто храбр, верен долгу, полезен хань-су и являются ян-гуйзы? – спросил Гунь.

– Считать их хань-су! – произнёс Чен и двинулся к вертолёту.

Потом остановился.

– И ещё! Сейчас Запад не любит сильных и верных людей. Пора предоставить им дом на Востоке. А лучший для этого путь – показать, что мы не бросаем своих слуг, как это делает Великая Западная Демократия!

При этом подполковник Чен вместо слова «хань-су» употреблял словосочетание «народ КНР», а вместо «ян-гуйзы» – «западные наёмники», но смысл его слов от этого не изменился.

Самолёт с людьми капитана Арсеньева приближался к Центру Мира…

Движение вперёд

Зим с самого начала скептически относился к попытке транспортировки пленного по высокогорью усилиями его маленького отряда. Правда, пленный изъявил желание двигаться самостоятельно и даже проявлял в этом движении немалую прыть, но Зим предполагал, что в какой-то момент он просто выдохнется. Судя по телосложению и дыханию, Смиту-Башири пришлось вести в основном сидячий образ жизни, что отнюдь не способствовало предстоящему подъёму почти на две тысячи метров и пятидесятикилометровому переходу по высокогорью. Зим по-прежнему не очень доверял заверениям о предстоящей эвакуации и в любом случае предпочёл бы оказаться на равнине, как можно дальше от контролируемой бандитами и войсками НОАК территории, чтобы можно было на досуге поразмыслить о том, какие шаги предпринять в дальнейшем.

«Я всегда всем навязывал свою линию поведения. И, в общем-то, выигрывал. Не вижу повода изменять этому правилу и теперь».

Большая часть следов его группы оказалась заметённой, и Зим старался вести людей по обдутым местам – там, где они оставляли минимум следов. К сожалению, нечего было и думать, чтобы не оставлять их совершенно: рубчатые подошвы треккинговых ботинок оставляют очень заметные шрамы на любом субстрате, и даже на плоской каменной поверхности остаются характерные «ёлочки» от прилипшей на мгновение к скале резины. Никакого сравнения с мокасинами или ичигами, которые используют азиатские или американские охотники.

Но что всерьёз раздражало Зима, так это жуткая словоохотливость захваченного ими человека. Алекс распорядился, чтобы Спадолин – как один из вооружённых членов группы – двигался замыкающим и всю заботу о Смите-Башири принял на себя Хорхой. И вот со стороны этой пары доносилось постоянное бормотание на английском языке, иногда настолько громкое, что Зиму приходилось прикрикивать, чтобы их неожиданный спутник замолчал.