Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома

Я приземлился в московском аэропорту Внуково во вторник, 26 июня, и на следующее утро отправился в Спасо-Хаус, давнюю резиденцию посла США в Москве. Джон Хантсман организовал завтрак с российскими аналитиками и влиятельными людьми, в том числе с бывшим министром иностранных дел Игорем Ивановым, которого я знал по работе во времена администрации Буша-младшего, а также с сотрудниками СНБ и посольства. Русские были почти единодушны в своем пессимизме относительно перспектив улучшения американо-российских отношений, несмотря на все то, что они читали о Трампе. Они считали, что фундаментальные американские взгляды на Россию, как в Конгрессе, так и среди широкой общественности, не изменились. Тут они были правы. Я сильно давил на вопрос о вмешательстве в выборы, зная, что большинство присутствующих незамедлительно сообщат об этом своим контактам в Кремле и в более широком смысле. Я хотел, чтобы об этом стало известно.

Затем Хантсман и наша делегация поехали в Совет Безопасности РФ на Старой площади, недалеко от Кремля. Мой коллега, Николай Патрушев, секретарь Совета Безопасности, находился за границей, но у обеих сторон были полные команды для охвата всех вопросов, от Ирана до контроля над вооружениями, которые Путин и Трамп могли бы обсудить позже. Патрушев, по общему мнению, все еще был очень близок к Путину, что неудивительно учитывая их прежнюю службу в КГБ. Мы обедали с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым в гостевом доме «Особняк», поместье, которым в дореволюционные времена владел богатый промышленник, симпатизировавший большевикам, и где я был частым гостем. Я продолжал настаивать на вопросе вмешательства в выборы, от которого Лавров уклонился, сказав, что, хотя они не могут исключить хакеров, российское правительство не имеет к этому никакого отношения.

Из Особняка мы поехали в Кремль на встречу с Путиным. Мы прибыли рано. Перед нами вошел министр обороны Сергей Шойгу с какой-то военной делегацией (Позже он присоединился к встрече с Путиным). Нас провели в комнату, где должно было произойти главное событие, почти наверняка в ту же комнату, где я впервые встретился с Путиным в октябре 2001 года, сопровождая министра обороны Дональда Рамсфелда сразу после терактов 11 сентября. Комната была огромной, выкрашенной в бело-голубой цвет, с золотой отделкой и впечатляющим овальным бело-голубым столом для совещаний. Толпа прессы уже присутствовала, готовая сфотографировать Путина, когда он войдет через дверь в дальнем конце комнаты (а это был дальний конец). По указанию российской службы протокольных офицеров я ждал в центре комнаты, пока Путин поприветствует меня, и мы пожали друг другу руки перед камерами. Он казался расслабленным и очень уверенным в себе, больше, чем я помнил с той первой встречи в 2001 году. Я также поприветствовал Лаврова, Шойгу и Юрия Ушакова (дипломатического советника Путина и бывшего посла в США), и мы сели за элегантный стол для совещаний.

В присутствии СМИ Путин начал с того, что отметил ухудшение российско-американских отношений, обвинив во всем внутреннюю политику США. Я не заглотил наживку. Я не собирался публично соревноваться с Путиным, когда у него было преимущество на домашней площадке. Поскольку в то время Москва принимала чемпионат мира по футболу 2018 года, а США (с Мексикой и Канадой) только что выиграли право проведения игр 2026 года, я ответил, что с нетерпением жду от него ответа о том, как провести успешный чемпионат мира. Затем пресса дисциплинированно удалилась, и мы приступили к делу.