Центр тяжести

И много лет спустя, двенадцать, если быть точной, моя подруга Ольга Самойлова из Общества помощи жертвам насилия сообщила мне, что Роман Кокорин – к тому времени успешный бизнесмен, основатель обширной сети автомоек по всей России – отбывает срок в тюрьме строгого режима. За несколько доказанных случаев сексуального насилия. Мне бы почувствовать облегчение – ведь справедливость восторжествовала, не так ли? Насильник наконец наказан, пусть и не мной. Но все было наоборот: мне стало плохо. Я чувствовала вину – перед той девушкой, за изнасилование которой его посадили (и сколько их вообще было за эти двенадцать с лишним лет – еще вопрос). Ведь если бы я еще тогда, после той новогодней ночи сразу обратилась в полицию, то я бы защитила от него всех остальных женщин, разве не так? Или я просто накручиваю себя?

– Так, выкинь немедленно весь этот мусор из головы, – сказала Ольга. – Еще не хватало, чтоб ты нервы себе трепала из-за этого выродка. Он в тюрьме, его там, скорее всего, уже опустили – это самое главное.

Она была права, я знала это, и все же еще долгое время спала, не выключая в спальне свет.

* * *

Но это будет позже, а тогда моя жизнь трещала по швам. Я забила на баскетбол, совсем ушла из команды, просто перестала ходить на тренировки. То, что раньше бодрило меня, – все эти звуки, запахи, чирканье кроссовок по паркету, – теперь вызывало приступы паники и тошноту. Родители, конечно же, заметили изменения в характере, я стала замкнутой и молчаливой, но списали все на «переходный возраст» и «несчастную любовь».

Я несколько раз была в шаге от того, чтобы во всем признаться, рассказать маме о том, что произошло, но так и не смогла заставить себя произнести ни слова – стыд оказался сильнее.

С папсом же все было еще хуже – наши отношения стремительно портились, он меня аж бесил, я прям рычала на него, кричать хотелось: «Как ты мог допустить это? Почему не защитил меня? Ты же обещал, обещал, что никогда не дашь меня в обиду! Но они обидели меня. Обидели, папа. А тебя там не было». Я знала, что это нелепо и что нельзя обвинять его в том, о чем он даже не подозревает, и все же эта обида и злость долго копились во мне и не находили выхода.

Кокорина и его друга (соучастника) с той новогодней ночи я видела один-два раза – и то издалека. Он меня заметил и, кажется, даже хотел подойти, но, видимо, по взгляду понял: еще чуть-чуть, и я перегрызу ему горло. Потом, спустя месяц, в феврале, они оба укатили в Грецию – тренироваться вместе с молодежной командой «Панатинайкоса». А я, мне как-то даже полегчало, когда узнала, – ведь, значит, я могу больше не бояться наткнуться на одного из них в школе. Все синяки на запястьях и на внутренней стороне бедер к тому времени уже прошли, и между ног ничего не болело. Значит, все в прошлом, думала я. Я справилась.

Но нет. Настоящая борьба была впереди. У меня начались проблемы со временем. Точнее, с ощущением времени. Я стала замечать, что иногда просто не помню, что делала последние два часа, я словно отключалась. Например, возвращалась домой, заходила в комнату, бросала рюкзак на пол, садилась на стул, чтобы снять носки, потом – белое пятно, и вдруг – голос мамы: «Доча! Ты слышишь? Я тебя уже час зову!» И я смотрю на часы на стене и вижу, что прошло уже полтора часа с тех пор, как я села на стул, чтобы снять носки, – но носки все еще на мне, и, судя по всему, все эти полтора часа я просидела, упершись взглядом в стену, неподвижная, как гипсовая статуя.

Я начала, прости-господи, вести дневник – нет, знаешь, не тот, в котором не в меру впечатлительные школьницы пишут о своих высоких чувствах и переживаниях (о них, о чувствах, я даже думать не хотела; они так сильно пугали меня, что я старалась затолкать их поглубже в подсознание), нет, в своем дневнике я записывала исключительно свои действия, чтобы таким образом вернуть контроль над временем – чтобы точно знать, что я делаю.

Дневник не очень помогал, и я придумала еще более радикальный способ: купила электронные часы и настроила их так, чтобы будильник звонил каждые десять минут. Это сработало: теперь каждый раз, когда я впадала в, эмм, назовем это «транс» или «состояние фуги», часы через десять минут благополучно «будили» меня, возвращали назад, в реальность.

Успех идеи с часами меня по-настоящему воодушевил, я даже гордилась собой, ведь я получила контроль. Во всяком случае, так мне тогда казалось. Белые пятна в памяти больше меня не беспокоили. Хотя, конечно, здесь были и свои сложности – мои постоянно пищащие часы всех ужасно раздражали. Через полтора года, ближе к выпускным экзаменам я, кажется, полностью пришла в себя. У меня было строгое расписание:

7:01 – подъем (не люблю ставить будильник на круглые числа, поэтому всегда добавляю одну минуту),

7:03 – чищу зубы (ровно 180 секунд),

7:06 – зарядка, делаю «планку» и «мельницу»…