Центр тяжести

Он протянул мне стаканчик, но я не двинулась с места, все надеялась, что ему надоест со мной разговаривать и он уйдет. Мои часы запищали, я накрыла их ладонью.

Снова неловкая пауза, мимо пробежали две девушки в кислотно-ярких кроссовках.

– Я Миша, – показал он на бейдж. Потом перестал улыбаться, загрустил, вздохнул, встал с лавочки. – Ладно, прости. Не хотел отвлекать. Дурацкая была идея.

* * *

– Ну, как твои успехи? – Сегодня Нина, мой психотерапевт, в отличном настроении. – Хорошо провела время?

– Да, как и договаривались: два часа провела на природе. Сидела на лавке у пруда, смотрела на уток.

– Два часа? Ровно?

– Конечно. У меня же часы, помните? – Я показала часы.

Нина вздохнула:

– Так, Марин, мы же договаривались, что ты будешь давать себе послабления.

– Да, но послабления у меня по воскресеньям. В остальные дни я живу по расписанию.

Пауза.

– И что ты делала там, на лавочке, у пруда?

– Ничего. Сидела. Вы же сказали, что я должна «проводить два часа на природе», вы не говорили, что я должна что-то делать, пока я там.

На лице Нины – грусть, и мне ее жалко. Она действительно за меня очень переживает.

– Да ладно, я прикалываюсь. Я читала книжку, – соврала я. – И еще ко мне приставал какой-то парень.

– Приставал?

– Ну, пытался заговорить.

– И-и-и?

– И ничего.

– Ты не ответила ему?

– Нет.

– Почему? Он был тебе неприятен?

– Нет, вообще-то довольно милый. Ямочки на щеках, мне такие нравятся. Стеснялся, что-то говорил про Канта. Потом загрустил и ушел.

У Нины было необычное лицо – черты лица тонкие, симметричные, и только нос портил общую картину – кривой, сдвинутый на сторону, боксерский нос. Я все хотела спросить, почему она не вправит его на место, но стеснялась.

Она поджала губы, подалась вперед, сцепила пальцы в замок.

– И ты не заговорила с ним, потому что?..

– Потому что не хотела.

– Но ты же сказала, что он милый.

– Да, но…

– Ты помнишь, что я говорила? Общение с людьми ускорит твое выздоровление.

– Выздоровление от чего? От моей памяти? Что именно вы хотите вылечить, я не понимаю. – Это звучало грубо и бестактно, я осеклась. – Простите.

Она улыбнулась:

– Ничего.

Повисла пауза – вообще, если я и была благодарна Нине за что-то, так это за паузы, которые она выдерживала всякий раз, когда чувствовала, что мне тяжело.

– Разве память можно вылечить? – спросила я, потом зажмурилась, пытаясь как-то точнее сформулировать мысль. – То есть, постойте, я не это хотела сказать. – Я терла виски. – Знаете, в детстве отец читал мне книжку сказок «Путешествие камней». И там был один рассказ, он назывался «Центр тяжести». Речь в нем идет… в смысле, там есть город, и сквозь него дует очень сильный ветер – Ветер Истории. И чтобы противостоять ветру, жители города ходят в специальное министерство – оно так и называется Центр Тяжести. Там им на голову надевают специальный шлем, который превращает их воспоминания в камни. И чем тяжелее воспоминание, тем более плотным и тяжелым получается камень. – Я подняла на нее взгляд. – Понимаете? Тяжелые воспоминания в этом рассказе – они как ценные породы. Люди кладут их в карманы и так ходят по улицам города. Камни для них как якоря, они не позволяют Ветру Истории подхватить человека и унести в забвение. Я много думала над этим рассказом и не могла сообразить: что хотел сказать автор? Я знаю, что это дурацкий вопрос, и все же это ведь сказка, верно? В сказке должна быть мораль. Четкая, легко выводимая. И я все думала: что означают эти камни – они добро или зло? И правильно ли это: сравнивать тяжелые воспоминания с драгоценными камнями? И правда ли, что тяжелые воспоминания нужно носить с собой в карманах и что они спасают нас от забвения? Как думаете? По-моему, это какая-то болезненная фиксация на негативном. Я не хотела бы таскать свое тяжкое прошлое с собой. Не-а. Если бы я жила в этом городе, я бы вышла на улицу, выбросила камни из карманов и позволила бы Ветру Истории подхватить меня и унести куда подальше. В каком-то смысле совершила бы самоубийство. Потому что… потому что нахер такие воспоминания.

Нина (забавно, правда? Мой мозгоправ и твоя мама носят одно имя) протянула мне салфетку, и только тут я поняла, что плачу.

Мы помолчали немного. Я вдруг потеряла интерес к этой теме.

– Вообще-то я общаюсь с людьми, – вдруг сказала я, отвечая на вопрос, заданный пятнадцать минут назад.

– Да? И с кем же?

Пауза.

– С Сергеем. С тем парнем, которому пробила голову. Мы теперь дружим.

Как жаль, что у меня не было с собой фотоаппарата, – видели бы вы лицо Нины в тот момент, она смотрела на меня так, словно я только что у нее на глазах извлекла голубя из рукава.

* * *