Центр тяжести

– Что такое? – спросил он, обернувшись и словно бы сонно глядя на меня. Лоб его блестел от пота. – Какое-то приключение приключилось?

– Это я у тебя хотел узнать. Там кровь в ванной.

– А, это? – Он растерянно смотрел на меня, левую руку держал под одеялом, и я увидел, как там тоже проступило небольшое кровавое пятно. – Это ничего, это не повод для катастроф. Я просто отрезал чуть-чуть руки лезвием острия ножа.

– Ты – что?

Я отдернул одеяло и схватил его за руку. Он застонал. Кисть была неловко замотана бинтами, бинты насквозь пропитаны кровью. К счастью, все пальцы были на месте, ничего не отрезано, он просто перепутал слово.

– Реми, твою мать, ты совсем, что ли?

– Моя мама не имеет к этому никакого отношения.

Я вызвал такси и отвез его в больницу. Кровь не останавливалась, и, едва оказавшись в фойе клиники, он забрызгал весь кафель, отчего пол стал похож на картину Джексона Поллока.

Его зашили и перебинтовали, все вроде бы закончилось хорошо, но перед тем, как выписать его, хирург – молодая, красивая женщина по имени Альбина – отвела меня в сторону и тихо заговорила:

– Вы родственник?

– Сосед по комнате. В смысле друг. С ним все будет хорошо?

– С ним – да. Я только хотела узнать, что случилось.

Я пожал плечами:

– Он сказал, что порезался, когда готовил борщ. Он любит борщ.

Хирург Альбина поморщилась и посмотрела в окошко на двери, ведущей в операционную – там на каталке сидел Реми.

– Это вранье, – сказала она. – Он не мог нанести себе такой порез случайно. Кроме того, рядом с порезом – ожог от сигареты. Ваш друг раньше пытался сделать себе больно?

– Он… что? Не-е-ет. Я не знаю. – Я тоже посмотрел на него сквозь окошко. – Вы думаете, это он сам себя?

– Не знаю. Он не хочет говорить. Но я бы посоветовала показать его психологу. Нужен кто-то из родственников.

– Боюсь, все его родственники в Канаде. Он приехал по обмену.

Она тяжело вздохнула, зажмурилась – мешки под глазами, растрепанные волосы. Она давно на ногах, тяжелая смена, понял я. Даже подумал угостить ее кофе, но одернул себя – не время для флирта. Она вложила мне в ладонь блистер с таблетками и свою визитку.

– Это обезболивающее. Первую таблетку можно будет принять только через четыре часа. Здесь мой телефон, если что – звоните.

Когда Реми выписали, уже светало. Мы вернулись домой на троллейбусе, и всю поездку он сидел, отвернувшись к окну, бледный, замученный. После операции он плохо соображал и с трудом ориентировался в пространстве, я за руку, как слепого, довел его до общаги, до комнаты, до кровати. Он опустился на нее, пару минут сидел неподвижно и потом вдруг разрыдался.

– Я такой Шалтай-Болтай, Егор! Такой глупый глупец!

Я сел напротив и молча ждал, когда он заговорит.

– Я совершил такую глупую глупость.

Я достал из кармана таблетки, выдавил одну, протянул ему.

– Вот, возьми. Это притупит боль.

– Нет-нет, – он яростно затряс головой, – боль внутри больше не кочегарит меня! Но это другая боль, не физическая, а душевная боль души.

– Тебе плохо?

– Я сделал глупую глупость.

– Ты ведь не случайно порезался, да? Ты специально себя порезал?

Он поднял на меня заплаканные глаза.

– Что? Нет-нет, я не резал себя лезвием острия ножа. Это не мой нож. Это было лезвие ножа Цыгана.

– Кого?

И тут Реми разрыдался еще сильнее, лицо его сморщилось так, словно он жевал лайм. Он заикался, причитал, говорил почти фальцетом и постоянно вытирал нос тыльной стороной ладони, как маленький ребенок. И он рассказал все: о том, как покупал травку у наркодилера. И взял немного в долг, но не смог вовремя отдать, а потом ввязался в одну «авантюристику» и серьезно попал на бабки.

– Я попал в долговую дыру, – сказал он.

– Реми, твою мать!

– Моя мама не имеет к этому никакого отношения. Это я сам виноват в этой вине. – Он вызывал одновременно жалость и отвращение. – Простите, простите меня, мне так стыдно из-за этого стыда. Я зависим от этой зависимости, хотя знаю, что у нее плохое окончание.

У меня был знакомый с факультета физкультуры. Его звали Гена, фактурой и габаритами он напоминал шкаф – или любой другой предмет мебели в стиле рококо, – мышцы у него росли повсюду и раздувались и наползали на другие мышцы, а те – на другие мышцы, а они в свою очередь – тоже росли поверх этих мышц. С Геной у нас было взаимовыгодное сотрудничество: я помогал ему делать курсовые по техническим дисциплинам, а он был мне вместо старшего брата – не позволял никому особо быковать в мой адрес.

Гена назначил Цыгану встречу «на точке», в переулке за библиотекой, якобы купить травки и колес. Мы пошли туда втроем: я, Гена и его друг, Рома, кандидат в мастера спорта по боксу.

– Он что, прям так один и придет на встречу?

– Ну да.

– Так, может, просто отвалдохаем его, и делов?

– Нет, Ром, мы не будем его «валдохать», – терпеливо объяснял Гена. – Мы здесь просто для устрашения.

– А почему не отвалдохать-то?

– Потому что он наркодилер, Рома. Если пальцем тронем, он завтра целую армию своих к общаге подгонит. У них же типа кодекс и все такое.