Центр тяжести

Я взял таблетки и красно-белую выпил перед сном, уже в общаге. Меня тут же отпустило, буквально через полминуты, я завел будильник и лег спать. А утром, едва проснувшись, разжевал вторую – и меня тут же вштырило. Зрение обострилось, цвета стали более сочными, голова – легкой. Никакой паники, воронка сомнений в груди схлопнулась, затянулась.

Мир вокруг словно замедлился, странное ощущение – все двигались как сквозь толщу воды, сквозь глицерин.

Что за херню он мне дал? Это наркотик? Почему меня плющит?

В 8:30 я уже был на месте.

В голове почему-то зазвучал голос Петро – тоже замедленный и низкий: «Э-э-это у-у-ужа-а-асно ту-у-упая и-и-идея, малек. Очень-очень-очень-очень-очень-очень тупая идея».

Но было поздно, я прошел сквозь рамки металлоискателя, представился – и человек в голубой рубашке проводил меня в сто тринадцатую аудиторию. Нас рассадили в большом зале с просторными окнами и без занавесок, солнце лупило мне прямо в лицо, но я, кажется, уже не обращал на это внимания – настолько сильно таблетка изменила мое восприятие. Нам раздали бланки с заданиями, преподаватель – старик, похожий на усатый мешок с картошкой, только в твидовом костюме, – произнес какую-то вдохновляющую речь, взглянул на часы и написал время на доске.

– Начали.

Я открыл бланк и быстро просмотрел задание. И в эту секунду меня отпустило, я полностью расслабился – все эти задания я мог решить с закрытыми глазами. Ну ладно, не настолько просто, с последним пришлось повозиться минут пятнадцать, и тем не менее через полчаса я положил ручку и поднял руку.

– Что такое? – спросил преподаватель.

– Я закончил.

– Вы – что? – Он нахмурился.

– Я закончил тест.

Студенты оборачивались на меня, преподаватель посмотрел на часы, почесал затылок. И только тут я заметил, что с начала экзамена прошло всего сорок минут. Наверно, не стоило так быстро все делать. Но у меня в голове время двигалось иначе, поэтому следить за часами я просто не мог, сердце гремело в груди и в горле, как барабан.

– Что ж, если вы закончили, проверьте, правильно ли вы написали свои паспортные данные на первой странице. И можете быть свободны. А остальным – не отвлекаться! У вас есть еще три часа.

Я вышел из здания и направился к метро. Я смотрел себе под ноги и видел не асфальт, но его фактуру, трещинки, их узоры и пересечения. Рядом затормозила машина – «Гелендваген», это был Цыган, он открыл дверь: «Садись!» Я сел, и мы тронулись.

– Ты чего так быстро-то?

– Я все.

– В смысле «все»?

Я пожал плечами:

– Все решил.

– Так быстро?

– Ну да.

Он вел машину, но смотрел не на дорогу, а на меня. А я смотрел на него и видел каждую пору у него на лице и болезненный прыщ на левой скуле и в который раз уже удивился тому, как аккуратно и геометрически совершенно, по всем законам Фибоначчи у него выстрижена бородка – сколько же времени он каждое утро тратит на нее?

– И как?

– Что – как?

– Как думаешь, сдал?

– Ну, там только последнее задание было сложное. Насчет него я не уверен. Все остальные точно решил.

– Ошибок наделать не забыл?

– Не забыл. Две ошибки в бланке А, и одна в бланке Б.

Цыган пару секунд разглядывал мое лицо (пока я поражался этой его способности – вести машину, не глядя на дорогу), потом широко улыбнулся. Господи, какие же уродливые зубы.

– Эй, чувак, да тебя плющит же до сих пор. – Он захохотал и забарабанил ладонями по рулю от восторга. – Ха-ха, прикинь, ты по поддельным документам сдавал экзамен под дозой. Вот ты офигеешь, когда отпустит и ты поймешь, где был и что сделал, ха-ха.

* * *

Я вернулся в общагу, но еще очень долго не мог прийти в себя. Казалось, все закончилось хорошо, но утром у въезда во двор меня снова ждал «Гелендваген». Барыга в этот раз не выглядел расслабленным, наоборот – бледный, растрепанный, он нервно курил, опершись спиной о крыло своей квадратной машины. Когда я вышел, он бросил сигарету и направился ко мне, по его лицу – набыченному, злому – я сразу понял: что-то пошло не так. Признаться, я до смерти испугался, был уверен, что он сейчас без лишних разговоров пырнет меня ножом, и мне бы что-то предпринять, но я стоял, неподвижный, как олененок в свете фар. Цыган схватил меня за воротник и затряс – пуговицы от рубашки полетели во все стороны.

– Ты что наделал, долбоклюй?

Я молчал, хотел сказать что-то, но во рту пересохло, язык, наоборот, словно, распух. Он влепил мне пощечину и оттолкнул.

– Ты нахера задания из бланка С решил, кафель ты сортирный? Я же сказал: решать только А и Б.

Я судорожно вспоминал наш уговор: он ничего не говорил про бланк С, а я решил все на автопилоте, потому что был под дозой. Я бы мог что-то сказать в свое оправдание, но молчал – какой смысл? Он ведь пришел сюда не за объяснениями. Все уже случилось, и пути назад нет. Цыган пришел за другим – свести счеты.

– Это задания для вундеркиндов, мудень. Их никто не решает! Никто не поверит, что я их решил. Они сразу просекли, что работа не моя, тупой ты мудила.

– Какие-то проблемы? – На плечо мне упала огромная ладонь Гены. – Егор, ты в порядке?