Центр циклона

Затем он исследовал мои страхи и слабости, и факт, что в настоящее время я не знаю, как найти свою любовь. Я постоянно был под контролем части себя, управляемой каким-то подсознательным мотивом. Моей жизни не хватало радости, чувства юмора. Были в ней какие-то очень важные пункты, куда мне следовало бы проникнуть в определенных очень глубоких пространствах.

Мне на этой особой обучающей встрече не следовало покидать свое тело и выходить в далеко отстоящие пространства, я должен был оставаться в пределах физического плана вместе с моей в нем неудовлетворенностью. Я не должен был использовать путешествие в отдаленные пространства как бегство от такого разбора моей жизни. В перепрограммирующей встрече Сэнди обращался со мной очень грубо, в такой же манере, как обращаются с пациентами-алкоголиками. Если в какой-то момент он чувствовал, что я избегаю или уклоняюсь от неприятных мне вещей, он сразу же бросался прямо в сердцевину этого вопроса. Он проник за мои защитные ограждения и убедил меня, что было бы очень важно проникнуть глубоко за них.

Комната, в которой нам приходилось работать, была устроена так, что я мог лежать на полу, на удобном ковре между двумя очень большими громкоговорителями. Я выбрал пластинки, которые хотел проиграть Сэнди в период моего пребывания под воздействием ЛСД и осторожно положил возле проигрывателя. Комната была заранее подготовлена: на стенах висели ковры, поглощающие звук, чтобы исключить эхо и заслонить любой свет снаружи. На полу стоял торшер. Окружающая обстановка была спланирована так, чтобы исключить всякую возможность рассеивания внимания.

На этой встрече мне предстояло познакомиться с некоторыми вещами, которые в серии экспериментов на Вирджин-Айленде в 1964-1966 гг. остались в стороне, хотя я как будто и обязан был полностью понять сущность происходящего при прошлой встрече, состоявшейся около двух лет назад (в 1970 г.).

Мы заранее договорились использовать технику отдельных доз. 100 мкг, а затем час спустя 200 мкг (ЛСД был «чистым Сандоз»). Во время первого часа, приняв дозу в 100 мкг, мы продолжали работу над перепрограммированием, потом приняли дозу 200 мкг. Я лежал на полу между двумя колонками и слушал музыку, которая играла очень громко. Внезапно я был низвергнут в то, что позднее назвал «космическим компьютером». Я был просто очень маленькой программой в чьем-то громадном компьютере. В нем взаимодействовали гигантские силы. Через меня проходил поток фантастической энергии и информации. Ничто в ней не предполагало какого-либо чувства. Я был охвачен ужасом и паникой.

Я программировался другими бесчувственными программами выше меня и другими, еще выше этих программ. Я программировался меньшими программами ниже меня. Входящая в меня информация была бессмысленной.

Бессмысленным был и я.

Весь этот компьютер был результатом бесчувственного танца определенного вида атомов в некотором участке мира, возбужденном и приводимом в движение организованными, но бессмысленными энергиями. Я путешествовал через компьютер как программа, которая используется другими программами. Повсюду я встречал существ, подобных мне, которые являлись подневольными программами в этом огромном космическом заговоре, в этом космическом танце энергии и вещества, не имевшем ни смысла, ни любви, ни человеческой ценности. Компьютер был абсолютно бесстрастным, объективным и наводящим ужас. Слой конечных программистов с внешней стороны его был воплощением самого дьявола, и все же и они оставались просто программами. Не существовало никакой надежды или шанса или выбора когда-либо покинуть этот ад. Я испытывал фантастическое, кошмарное страдание, будучи внедренным в этот компьютер приблизительно в течение трех часов планетарного времени, но целую вечность во время путешествия.