Центральная Азия: От века империй до наших дней

Император даже представлялся по-разному разным группам подданных. Для ханьцев он был хуан-ди, императором и носителем Небесного мандата. Для маньчжуров и монголов он был ханом в рамках традиции Внутренней Азии, а для тибетцев – чакравартином, тем, кто поворачивает колесо буддийского закона. В мусульманской Центральной Азии император представлял себя правителем как в чингизидском, так и в исламском смысле: гарантом справедливости и порядка{18}. Такая имперская идеология породила разные традиции управления разными частями империи. У собственно Китая (нейди) династия Цин переняла бюрократию, систему экзаменов и конфуцианский космологический порядок, хотя и держала ханьское население Китая на расстоянии. В китайских городах цинские гарнизоны размещались в обнесенных стенами поселениях, отдельно от местных жителей. В регионах за пределами Китая династия Цин стремилась не ассимилировать аборигенов и превратить их в китайцев, а удерживать власть за счет признания и управления различиями между подданными. Обширные территории Джунгарского ханства вошли в состав империи Цин как раз на таких условиях.

Цин назвали завоеванную территорию Синьцзян (что означает, как мы уже отмечали, «новый доминион»). Ее оккупировали маньчжурские и монгольские знаменные войска, а управлялась она не напрямую, а через посредничество местных элит. Важнее всего для династии Цин был север: в степи было где развернуться конной армии, а геополитическая конкуренция с Россией стала насущным вопросом. Именно там располагалась резиденция илийского генерал-губернатора (цзянцзюня), правителя новой территории и командующего подавляющей части оккупационной армии (которая до середины XIX века насчитывала около 40 000 человек, среди которых было равное число маньчжурских и монгольских знаменосцев и обычных ханьских солдат). Кроме того, Цин финансировала расселение китайских крестьян на государственных угодьях, чтобы заполнить земли, пустовавшие после геноцида джунгар. Каждый поселенец получил для своего нового хозяйства 30 му (около 2 га) земли, инструменты, семена, лошадь и ссуду в 2 ляна серебра{19}. Переселение было не слишком масштабным, зато уже на раннем этапе север стал оплотом цинской власти в регионе. На востоке особое место занимали оазисы Кумул и Турфан. У них были давние исторические связи непосредственно с Китаем, как торговые, так и политические, и их мусульманские правители подчинились династии Цин задолго до поражения джунгар. Несколько иной была ситуация на юге (который в Цин именовали Хуэй-цзу, «мусульманским регионом»). Военное присутствие здесь было не таким сильным и ограничивалось военным гарнизоном, который сменялся раз в три года. Каждый оазис контролировали наместники (банши дачен), которые подчинялись советникам в Кашгаре и Яркенде, а те, в свою очередь, генерал-губернатору Или в Кульдже. Эти наместники были в основном маньчжурскими или монгольскими знаменными воинами и занимались в первую очередь обороной. Гражданское управление – сбор налогов, разрешение споров, надзор за базарами – было передано мусульманским чиновникам, а местное мусульманское население по-прежнему подчинялось исламскому праву, над которым надзирали беки и ахуны. Многие из этих мусульманских чиновников были выходцами из Кумула и Турфана, восточных регионов, которых с династией Цин связывала более давняя история. Эмин Ходжа, бек Турфана, получил звание цзюньвана («командующего князя») по наследству, и его назначили первым наместником в Алтышаре со штаб-квартирой в Яркенде. Он отвечал почти за всю переписку с вассалами династии Цин сразу после завоевания и помог доставить останки двух ходжей в Пекин{20}. Во время цинской военной оккупации Алтышаром управляла мусульманская элита.