Центральная Азия: взгляд из Вашингтона, Москвы и Пекина

Договор также предусматривает, что общая численность военнослужащих в армейских, авиационных и противовоздушных соединениях, развернутых с каждой стороны 100-километровой пограничной зоны, не должна превышать 130 400 человек на границе протяженностью более 7000 км. Эти два соглашения (Договор об укреплении доверия в военной области в районе границы и Договор о сокращении вооруженных сил в районе границы) имеют фундаментальное значение для безопасности границ Китая, России и центральноазиатских государств. Эти документы свидетельствуют об институциональных гарантиях безопасности границ, протяженностью более 7300 км.

Безопасность границ и стабильность всегда были главным фокусом китайской дипломатии в Центральной Азии. Разрешение вопроса о границах и безопасность границ являются для Китая необходимым условием создания благоприятного окружения. 3000-километровая граница Китая на северо-западе уязвимее и была местом исторически существенных событий. Игнорировать, как это делали некоторые, вопрос о безопасности границ и стабильности при оценке интересов Китая в Центральной Азии – это ошибка.

После 1997 г., однако, вопрос о безопасности границ потерял былой приоритет и теперь интересует Китай меньше, чем задача борьбы с терроризмом. Принятая в 1998 г. в Алма-Ате Совместная декларация «Шанхайской пятерки» впервые провозгласила, что государства-члены (Россия, Китай, Киргизия, Казахстан и Узбекистан) объединят усилия для борьбы с терроризмом и что ни одно из них не допустит использования своей территории для деятельности, наносящей вред суверенитету, безопасности и общественному строю другого государства-участника1. В июне 2001 г. эти страны основали ШОС и приняли Шанхайскую конвенцию о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом. Это означало не только новое определение деятельности ШОС, но и пересмотр интересов Китая в Центральной Азии. Главным мотивом этого изменения было урегулирование вопроса о границах и создание институциональных гарантий их безопасности. Урегулирование вопросов о границе и безопасности привело также к качественному изменению отношений между Китаем и центральноазиатскими странами и сделало возможным более обширное сотрудничество. Более того, более настоятельным стал вопрос о терроризме в Центральной Азии. Таким образом, хотя безопасность границ остается важным для Китая вопросом, он перестал быть доминирующим, а главным фокусом отношений с Центральной Азией стала борьба с терроризмом.

В китайской антитеррористической политике в Центральной Азии главной целью является противодействие движению «Восточный Туркестан» в Синьцзяне, иными словами, поддержание стабильности в северо-западном Китае и противостояние сепаратизму. В действительности эта проблема не нова для Китая. Северо-запад – это огромная территория, очень удаленная от промышленных центров Китая, с суровым климатом, разнообразным населением и трудным окружением. Этот регион всегда был источником проблем для центрального правительства Китая: со времен династии Хань Китай сражался со здешними мятежниками и сепаратистами. Каждая династия имела дело со своими сепаратистскими силами, но цель у них была одна – создать независимое царство, имеющее такой же статус, как и центральное правительство.

В XX в. главное сепаратистское движение на северо-западе Китая стремится создать «Восточный Туркестан», т. е. руководствуется географической, лингвистической и культурной концепцией. Древние тюрки (Tujue [Кёк-тюрки]) были кочевым племенем, обитавшим в алтайских степях; в VI в. они появились в северном Китае и завоевали обширную территорию от пастбищ Алтая (Menggu) до прикаспийских степей на западе, т. е. занимали территорию современной Центральной Азии и провинции Синьцзян). После того как Тюркский каганат распался на Западный и Восточный, Западно-Тюркский каганат заявил претензию на Синьцзян и Центральную Азию. Этот Тюркский каганат был сокрушен династией Тан в VII в. и окончательно исчез примерно в X в., но оставил глубокий социальный и культурный след. В силу длительного соседства и многообразных связей между тюрками и туземными племенами тюрки оставили свой след в языке, культуре и обычаях местных этнических групп. Результатом этого процесса и стала историческая культурная и языковая связь с тюрками, живо сохраняющаяся во всех соответствующих этнических группах и регионах, включая Синьцзян. В Китае проживают семь этнических «тюркских» групп: пять в провинции Синьцзян (уйгуры, казахи, киргизы, узбеки и татары) и еще две в провинциях Ганьсу и Цинхай (югуры и салары соответственно)2. Таково историческое и культурное происхождение идеи «Восточного Туркестана» в китайском Синьцзяне.

Однако «Восточный Туркестан» в современном Синьцзяне исторически не имеет ничего общего с Западно-Тюркским каганатом или Восточным. Термин «Восточный Туркестан» был впервые использован русскими учеными в XVIII в. для обозначения части Центральной Азии, принадлежавшей Китаю (преимущественно южной части Синьцзяна). Собственно Центрально-Азиатский регион называли Западным Туркестаном – часть Центральной Азии, позднее вошедшая в состав Российской империи. Таково происхождение современного понятия «Восточный Туркестан». Это географический термин, использовавшийся в России и на Западе для разграничения между китайским Синьцзяном и собственно Центральной Азией. Таким образом, «Восточный Туркестан» не относится ни к этнической группе, ни к стране, а потому не может быть этническим или национальным историческим основанием. Современное движение «Восточный Туркестан» появилось в начале XX в. В 1933 г. сепаратистские силы в Синьцзяне при поддержке иностранных сил подняли восстание и провозгласили в Каши (южный Синьцзян) республику «Восточный Туркестан», но новое «государство» сумело просуществовать лишь несколько месяцев. В 1944 г. вооруженное восстание против гоминьдановского правительства привело к созданию «республики Восточный Туркестан» в Синьцзяне. Таковы самые ранние проявления движения «Восточный Туркестан».