Центральная и Южная Европа

— Мне приходилось слышать об одном уэльском леснике, который приучил свою собаку бегать без лая по кровавому следу раненых оленей. Вот была бы радость, дорогой Тристан, если бы удалось, потрудившись, выучить тому и Хюсдена.

Не прошло и месяца, как Тристан научил собаку охотиться молча. Когда, бывало, он ранит стрелой косулю или лань, Хюсден, никогда не подавая голоса, выслеживает ее по снегу, льду или траве.

Прошло лето, наступила зима. Любящие жили, приютясь в пещере, на земле, отвердевшей от мороза, и льдинки щетинили их ложе из опавших листьев. Ни он, ни она не чувствовали горя — такова была сила их любви. А когда вернулось светлое время года, они вновь построили себе шалаш из зазеленевших ветвей. Тристан с детства умел искусно подражать пению лесных птиц, и порой к шалашу слетались на зов иволги, синицы, соловьи.

Случилось, однако, что один из четырех предателей, Генелон, увлеченный охотой, осмелился забрести в лес Моруа. В то утро на опушке леса, в глубоком овраге Горвенал, расседлав своего коня, пустил его пастись на молодой траве. Поблизости, под навесом из ветвей, на груде цветов и зелени покоился Тристан, крепко обняв королеву, и оба спали.

Внезапно Горвенал заслышал лай своры. Вдали на лугу показался охотник, и Горвенал узнал его. Это был Генелон, барон, которого больше всего ненавидел его господин. Выскочив из засады, Горвенал схватил его коня под уздцы. И в одно мгновение припомнив все то зло, которое сделал этот человек, он валит его с коня и мечом отрубает ему голову. Когда другие охотники нашли обезглавленный труп, они бросились бежать подальше от этого места. И с тех пор никто уже больше не охотился в лесу Моруа.

Но вот что случилось летним днем, в пору жатвы, вскоре после Троицына дня. Тристан отправился на охоту, но прежде чем настанет вечер, великое горе постигнет его. Нет, никогда любящие не любили так сильно и не искупили этого так жестоко!

Когда Тристан вернулся с охоты, утомленный изнуряющим зноем, он захотел лечь и поспать. На ложе из зеленых ветвей, устланном свежей травой, первой легла Изольда. Тристан лег возле нее, положив между нею и собой обнаженный меч. На их счастье, были они одеты. У королевы на пальце сиял золотой перстень с чудным изумрудом, который подарил ей Марк в день их свадьбы. Так спали они.

Случилось, что лесник набрел на их жилище. Он увидел их спящими, узнал и пустился бежать, боясь грозного пробуждения Тристана. Прибежав в Тинтагель, лесник оповестил короля о находке.

Король велел оседлать коня и незамеченным выехал из города. Он сам умрет, если не убьет их. Он проник в шалаш один, с обнаженным мечом, и уже занес его… Какое будет горе, если он нанесет этот удар! Но он увидел, что губы Тристана и Изольды не соприкасались, и обнаженный меч разделял их тела.

— Боже! — сказал король Марк. — Что я вижу? Могу ли я убить их? Они так долго жили в этом лесу, и если бы любили друг друга грешной любовью, разве положили бы этот меч между собой? И разве не знает каждый, что обнаженное лезвие, разделяющее два тела, служит порукой и охраной целомудрия? Нет, я их не убью: это было бы большим грехом. Но я устрою так, что, проснувшись, они узнают, что я застал их спящими и не пожелал их смерти и что Бог сжалился над ними.

И Марк осторожно снял перстень с изумрудом, который подарил королеве. Вместо него король надел ей свой, подаренный ему Изольдой. Затем он взял меч, который разделял любящих. Он узнал его: то был меч, который зазубрился о череп Морольда. Вместо него король положил свой.

Проснувшись, Изольда увидела на своем пальце перстень Марка.

— Горе нам, — воскликнула она, — король нас застал!

— Да, — сказал Тристан, — он унес мой меч. Король был один, испугался и пошел за подкреплением. Он вернется и велит нас сжечь перед всем народом. Бежим!

И большими переходами, сопровождаемые Горвеналом, они устремились к Уэльсу, до границ леса Моруа. Сколько мучений принесла им любовь!

Глава X ОТШЕЛЬНИК ОГРИН

Три дня спустя Тристан долго выслеживал раненого оленя.

Наступила ночь, и в темном лесу он задумался: «Нет, вовсе не из страха пощадил нас король. Он взял мой меч, когда я спал и был в его власти. Он мог поразить меня. К чему было звать подкрепление? Чтобы взять меня живым? Если он желал этого, зачем было, обезоружив меня, оставить мне свой собственный меч? О, я узнал тебя, отец! Не из страха, а из нежности и сострадания ты пожелал простить нас. Простить! И вот своим состраданием он пробудил во мне нежность и отвовевал королеву. Королеву!.. У него она была королевой, а в этом лесу она живет как раба. Что сделал я с ее молодостью? Вместо покоев, убранных шелковыми тканями, я предоставил ей этот дикий лес, шалаш вместо роскошного полога. И ради меня идет она по этому страдному пути. О Господи Боже, Царь вселенной, помилуй меня и дай мне силы, чтобы я мог вернуть Изольду королю Марку! Разве не его она жена, повенчанная с ним по закону перед всей знатью его страны?»

Опершись на свой лук, Тристан долго тосковал в ночи.