Центральная и Южная Европа

Много разных животных сотворил Господь и на пользу и на погибель человеку. Полезных Господь сотворил больше, чем вредных, но и последних встречается немало; так, например, много горя чинят человеку кровожадный волк и рыжий лис Ренар, о котором я буду рассказывать, странным образом похожий на того зверя, что слывет у нас первым мастером всяких мошеннических проделок и которого зовут лисой. Лисой зовут у нас и теперь всех, кто ловко врет, обманы–вает и виляет. Лиса для людей то же, что Ренар для зверей, — они одной породы, одного характера и одних привычек: звать их даже можно одним именем. Ренар звал своим дядей его сиятельство Изегрима, знатного и злого покровителя тех, кто живет всякою неправдой; в нашем рассказе мы часто будем звать его волком: он на него похож как две капли воды. Надо признаться, что родства настоящего между ними не было, но когда им казалось это выгодным, они величали друг друга «прекрасным дядей», «милым племянником», «другом», «кумом» и разными такими сладкими именами.

Жена Изегрима, госпожа Херсент, и жена Ренара, мадам Ришё, не уступали своим мужьям в прекрасных качествах, и, по пословице, если один был кошкой, то другая — киской. Трудно было сыскать на свете такую согласную пару.

Вот теперь, когда я вас познакомил с моими случайными знакомыми, слушайте внимательнее, чтобы я сам не запутался и рассказал бы вам все по порядку, как, когда и что было.

КНИГА ПЕРВАЯ

О ТОМ, КАК РЕНАР НОЧЬЮ ПОХИТИЛ ОКОРОКА ИЗЕГРИМА

В одно прекрасное утро молодой Ренар пошел к своему дяде Изегриму. Он казался накануне смерти: взор мутный, шерсть взъерошена, сам сгорбленный и угрюмый.

— Что с тобой, прекрасный племянник? — спросил его хозяин. — Ты, кажется, не в своей тарелке. Уж не болен ли ты?

— Да, я не совсем здоров.

— Верно, ты не завтракал?

— Нет, правда, я не ел, но у меня совсем нет аппетита.

— Полно, пожалуйста! Мадам Херсент приготовит тебе славную похлебку из почек и селезенки, и ты почувствуешь себя гораздо лучше.

Но не такого угощения ждал Ренар от дяди: его привлек к нему запах ветчины, и он успел уже высмотреть подвешенные к самому потолку три необыкновенно жирных окорока.

— Какие прекрасные окорока висят у вас, милый дядя! — сказал он Изегриму. — Да еще на самом виду! А что как увидит их кто из соседей?!

— Ну, так что же? Пусть смотрят на них те, кому никогда не знавать их вкуса!

— А если они попросят?

— Пускай просят, — я не дам ни кусочка никому на свете, будь то брат, кум или сосед.

— В таком случае я спрятал бы их подальше и всем рассказал бы, что у меня их украли.

— Пусть висят, где висят, — никому нет до них дела.

Замолчал Ренар, поел поданной ему похлебки, простился и ушел обдумать на свободе способ завладеть окороками.

Следующая ночь была темная–претемная, бурная и дождливая. Крепко спалось Изегриму и его жене под завывание ветра, и не слышали они, как Ренар, подкравшись тихонько к их замку, раскрыл крышу, побросав доски и солому на другую сторону рва, и через смастеренное отверстие легко снял с крючков все три окорока и, осторожно ступая со своею драгоценною ношей, вернулся домой. Тут разрубил он окорока на части и спрятал их под солому своего тюфяка.

Рассвело. Крупные капли дождя упали на нос волку и разбудили его. Протер он глаза и с удивлением увидал над собой серое небо: крыши как не бывало, а с ней и окороков! Возопил волк изо всех сил, вскочила и госпожа Херсент и стала метаться из угла в угол, не помня себя от страха. Едва–едва успокоил ее наконец Изегрим и объяснил в чем дело.

Потолковав, решили они, что в этой пропаже виноват, вероятно, Ренар, — и пошел к нему волк, хоть утро было раннее и все добрые люди еще спали. Застал Изегрим Ренара в постели. Лицо у него было сытое, веселое, а шерсть гладкая, так и лоснилась, — ничто не напоминало вчерашнего голодного лиса.

— А, милый дядя, добро пожаловать! Только что это? Словно бы вы не в своей тарелке! Уж здоровы ли вы?

— Будешь тут здоров! — пробурчал Изегрим. — Знаешь, мои окорока ведь украли!

— Ха, ха, ха! — засмеялся Ренар. — Или соседи надоели вам просьбами угостить их? Взялись–таки за ум, хвалю вас. Но только напрасно вы это мне говорите — лучше кричите громче на улице, чтобы всякий вас слышал.

— Но я говорю тебе правду: окорока украли у меня, без сомнения! И крышу раскрыли, чтобы стащить их!

— Ну, меня–то, вашего советника, вам уверять не нужно! «Жалуется лишь тот, — говорит пословица, — кому не больно». Но напрасно раскрыли вы крышу! Кто вам теперь поверит, что воры были у вас ночью, сотворили такое дело, а вы этого не слыхали? Не очень это хорошо вы придумали!

Рассердился Изегрим на Ренара, махнул хвостом и ушел от него, почти убежденный, что лис тут ни при чем, иначе поверил бы он, по крайней мере, пропаже.

О ТОМ, КАК РЕНАР ЗАБРАЛСЯ НА ФЕРМУ КОНСТАНА ДЕНУА, КАК ЗАХВАТИЛ ПЕТУХА ШАНТЕКЛЕРА [1] И О ТОМ, КАК НЕ УДАЛОСЬ ЕМУ ЕГО СЪЕСТЬ