Центральная и Южная Европа

Королева Зигелинда в то время уже умерла; сына своего Зигфрид оставил дома, да и хорошо сделал. Старик же Зигмунд поехал с ними. Конечно, если б знал он, что ждало их на празднествах, он предпочел бы не видеть их. Никогда еще во всю его жизнь не выпадало ему большего горя.

Вернулись домой гонцы Гунтера и возвестили ему о скором приезде гостей.

— Завтра рано утром прибудут наши гости, — сказал Гунтер Брунхильде. — Никогда еще никому не бывал я так рад, и надо нам хорошенько их встретить. Желал бы я, чтобы ты выехала навстречу к моей сестре, как некогда выехала она к тебе. Не ждать же нам их здесь, в замке.

Согласилась Брунхильда и, наскоро все приготовив, замкунды наутро толпою спустились к Рейну встречать дорогих гостей.

Встреча была радушная и радостная, и Брунхильда крепко обнимала и целовала Кримхильду, — ни вражды, ни злобы не было еще в то время между ними, и, когда начались празднества, обе королевы были неразлучны и повсюду появлялись вместе.

XIV О ТОМ, КАК КОРОЛЕВЫ ПОССОРИЛИСЬ

Как–то раз перед вечерней на дворе дворца рыцари забавлялись военными играми, а женщины смотрели на них из окон зала. Обе королевы сидели вместе, беседуя о двух доблестных рыцарях.

— У меня такой муж, которому должны быть подвластны все земли, — сказала Кримхильда.

— Это было бы так, если бы на свете жили только ты да он, — отвечала ей Брунхильда, — но пока жив Гунтер, этого не может быть.

— Ну, посмотри же, как прекрасен он в сравнении с другими рыцарями, — точно луна перед звездами, — отвечала ей Кримхильда. — И этому, конечно, я вправе радоваться.

— Как ни прекрасен и как ни отважен твой муж, а все же должна ты признаться, что уступает он Гунтеру, твоему благородному брату.

— Без основания не стала бы я хвалить своего мужа, — отвечала ей Кримхильда, — своими доблестями и подвигами он заслужил себе великий почет, и, поверь мне, Брунхильда, ни в чем не уступит он Гунтеру!

— Не сердись, Кримхильда, но и я говорю это не без причины: когда обоих их я увидала в первый раз, Зигфрид тогда же сам сказал мне, что он вассал, а потому и я с тех пор считаю его вассалом.

— Неужели же мои братья выдали бы меня замуж за вассала?! — воскликнула Кримхильда. — Не говори так, Брунхильда, прошу тебя по дружбе!

— Не перестану я так говорить, — настаивала Брунхильда, — не отказываться же мне от стольких прекрасных рыцарей, что вместе с королем своим обязаны нам службой! Я удивляюсь только, почему так долго не получаю от него я дани.

— Ну, уж того не дождешься ты, чтобы он стал твоим слугой! Он знатнее Гунтера, моего брата, и уж конечно, никогда не доживешь ты до того, чтобы стал он платить тебе дань с своих земель.

— Слишком уж высоко ты себя ставишь! Хотелось бы мне знать, оказывают ли тебе такой почет, как мне, — говорила Брунхильда.

Обе женщины пылали гневом.

— Ну, хорошо же, если мужа моего считаешь ты своим вассалом, то пусть посмотрят воины обоих королей, как я посмею войти в церковь впереди тебя! Сама я благородней любой из королев, носивших когда–нибудь корону.

— Если не хочешь быть моею служанкой, то должна ты идти в церковь отдельно от меня, со своей особой свитой.

— Конечно, так и будет!

Позвала Кримхильда своих девушек и дам и приказала им надеть свои самые пышные наряды. Брунхильда пошла в собор в сопровождении своей свиты; за Кримхильдой следовали дамы и девушки в богатых нарядах из аравийских тканей, а у дверей ожидали ее все воины Зигфрида.

Все дивились, видя, что идут они порознь, — до сих пор всегда ходили они вместе и были неразлучны. И немало бед пришлось потом претерпеть из–за того многим славным воинам!

Одновременно подошли они к собору, и у входа Брунхильда удержала вдруг Кримхильду.

— Остановись, — сказала она, — не должна служанка проходить впереди королевы!

— Так знай же, — вскричала тут Кримхильда, в сильнейшем гневе была тогда она, — ведь в день свадьбы победил тебя не брат мой, Гунтер, а Зигфрид. Как ты не догадалась, что это был один обман?

В доказательство Кримхильда показала Брунхильде кольцо и пояс.

— Кольцо это у меня украли, а пояс я сама потеряла, — отвечала Брунхильда.

Подошли короли, и жены их стали им жаловаться друг на друга. Но Гунтер и Зигфрид не обратили внимания на их речи. Никакой вражды между ними не было, и Зигфрид сказал только, что ему очень жаль, что жена его огорчила Брунхильду. «Надо запретить женщинам задаваться друг перед другом. Скажи об этом ты своей жене, а я скажу своей», — прибавил Зигфрид.

На том они и разошлись.

Но Брунхильда не могла смириться и так была огорчена и тосковала, что многие из воинов Гунтера стали жалеть ее.

Пошел к ней Хаген из Тронье и, застав ее в слезах, поклялся отомстить за нее Зигфриду.

К нему примкнули Ортвин и Гернот, и стали они убеждать королей погубить Зигфрида.

Но братья душою были преданы Зигфриду.

— Ничем не заслужил он нашей ненависти, — говорил младший, Гизельгер, — и нет нам причины искать его смерти. Женщины часто ссорятся между собой из–за пустого.

— Ничего плохого не сделал он нам, кроме услуг, и мы не можем убить его, — говорил Гунтер.