Центральная реперная

— Здорово! — Вася хлопает ладонью по стулу и слегка подлетает над ним. Потом опускается, удерживаемый специальным ремнем. Это странно. Но с этим разберусь потом. Интерес службы безопасности почему-то заботит меня больше, чем соблюдение законов физики.

— Надеюсь, я тоже кое-что узнаю…

— Ты себя как чувствуешь? А то они прям за дверью уже ждут. Меня первого пустили. На разведку, так сказать. Мало ли ты меня узнаешь.

— Зови уж. Пусть разбираются… — я машу неожиданно легкой рукой и тоже куда-то подлетаю.

— Разберутся, и всё будет нормально! Не сомневайся!

— И что потом?

— Это как начальство решит. Через неделю тебя уж выпишут — я спрашивал. Ты что умеешь-то?

— А что надо?

— Работы у нас много, сам понимаешь. Каждый человек на счету.

Не понимаю. Откуда ж я могу знать — какие профессии нужны здесь? Может, я ни одной из них и не владею. И где это — "здесь"? Мне слишком много надо узнать и понять.

— Вася, ты еще придешь? — спрашиваю я, пользуясь положением больного. — Расскажешь мне о местных условиях. А то от твоей службы безопасности вряд ли что-нибудь узнаешь.

Вася поворачивается и нетерпеливо машет рукой в сторону двери.

— Зовут уже, понимаешь. Нетерпеливые… Приду, конечно. Я, можно сказать, за тебя теперь отвечаю, — Вася чуть виновато улыбается.

Он отстегивается, подлетает, разворачивается в воздухе и отталкивается от спинки стула, направляясь к дверному проему. Из которого навстречу ему уже летят другие люди. Серьезные люди. В форме.

Любые официальные вопросы официальной службы прогнозируемы. Сначала они расспрашивают — кто ты такой, потом выясняют — как ты здесь очутился, после — выспрашивают, что ты совершил. Даже отвечая правду, нельзя быть уверенным, что удовлетворишь их. Они всё равно будут подозревать, что ты что-нибудь от них скрыл, утаил для личных надобностей или злонамеренных побуждений. У них такая профессия — подозревать. Никто не знает, какие выводы они сделают на основе твоих слов. Каков будет их вердикт: виновен или невиновен, причастен или непричастен.

В принципе, мне бояться нечего: я — жертва. Их задача — поймать преступника. Если я жив, то наверняка могу его назвать. Нет, не могу. Да, я видел его. Да, я знаю его имя. Могу узнать. Нет, он напал на меня не на станции. Нет, я не знаю, как и когда попал сюда. Да, я не знаю, где нахожусь сейчас.

Меня любезно просвещают, что нахожусь я на строящейся космической станции возле газового гиганта со странным названием Ю-2. Что строительство ведется силами землян и инопланетников. Что место это выбрано потому, что тут идеальные физические условия для перемещения в Галактике по реперным точкам. Что после строительства у нас будет прекрасный современный космовокзал для транзитных пассажиров и грузов. Ни одна фраза ни о чем не говорит мне, не задевает меня. Всё это новая и непонятная информация.

И в конце, как и следует, мне напоминают, чтобы я обязательно сообщил им, если вспомню что-нибудь новое и относящееся к этому делу. Делу о моем ранении. Что ж, я готов сотрудничать с местными органами дознания. Но я уже рассказал всё, что помнил.

По крайней мере, разговор меня отвлек. И от боли. И от надрывного ужаса потери. Отвлек, да. Мой мир отдалился вместе со всем, что там произошло, куда-то за край сознания. Его полностью заглушил яркий и необычный мир космической станции — картинки и виды, которые мне показали на экране. Кроме того, я рассмотрел помещение, в котором нахожусь. Стены, обитые зеленоватой тканью. Каркасное ложе, к которому я пристегнут эластичными ремнями, прикреплен проводами и трубочками. Отъезжающая дверь в коридор. Или здесь говорят не "дверь", а как-то иначе? Быть может, люк? Так и хочется перейти на морскую терминологию. Почему возникают ассоциации с морем? Может, потому, что чувствуется необычайная легкость, название которой я никак не могу сейчас вспомнить.

Из-за спины вылетает человек в белом комбинезоне, и я понимаю, что это медицинский работник.

— Как ваши общие ощущения?

— Болит, — говорю я и показываю — где.

— Это нормально, — успокаивает врач. — Ткани срастаются, нервные волокна восстанавливаются. Боль — спутник жизни.

Он улыбается, и я понимаю, что моя рана сейчас его не тревожит. Видимо, лечение успешно. Если так, то выздоровление не задержится. Если, конечно, не случится неожиданностей. Неожиданностям свойственно случаться в самые неподходящие моменты.

— Когда я смогу выйти отсюда?

Врач размышляет — сказать мне правду или успокоить.

— Мы внимательно отслеживаем все процессы в вашем организме. Не в наших интересах задерживать вас здесь лишние дни, часы и даже минуты. Кстати, и не в ваших тоже. Сами понимаете, медицина у нас платная, а медицинской страховки при вас не обнаружено. Так что, как только вы будете здоровы, мы тут же вас выпишем.

— Сколько дней?

Врач мнется, не желая говорить. Наконец, внутренне собравшись, произносит:

— Пять дней…

— Всего-то?!

— Что вы имеете в виду?

— Почему так мало?

Теперь удивляется врач: