Центральная станция

Боготворец ходит по улицам Центральной, и улицы поют ему. Всякое растение с нодом дарит его личным тэгом в надежде на ответный пинг; всякий кирпич, всякая стена, всякая крышка на люке пением и шепотом взывают к Элиезеру.

Сколько ему лет – неясно. Когда он говорит, временами еще различимы слабые отзвуки древнего, давно исчезнувшего американского акцента. Некоторые считают его евреем. Он стар, как здешние холмы. Он ходит по улицам и улыбается, и глаза его пусты, ибо видят все меньше и меньше реала; со временем в них неумолимо просачивается все больше виртуалья. Элиезер насвистывает при ходьбе, его свист разносится и по физическому миру, и по виртуальному: ноты здесь, их чисто математическое представление там.

Он идет мимо богов, и боги кланяются ему, ибо он их сотворил.

Он пришел в шалман Мамы Джонс, проскользнул сквозь штору из бусин и сел за пустой столик. Внутри было прохладно и сумрачно.

– Элиезер! – изумилась Мириам.

Голова Элиезера закачалась так и сяк. Он высказал догадку:

– Неужто не случалось мне оказываться здесь какое-то время?

– Уже четыре года. Или пять.

– Ах. – Он усмехнулся и кивнул, вслушиваясь в одному ему слышные звуки. – Я был занят чем-то, я полагаю. Да. Наверняка.

– Что ж, – сказала Мириам с некоторым сомнением. – Очень рада тебя видеть.

– И я.

– Что тебе принести, Элиезер?

– Думаю, может, немного арака, – он все качал головой, как птица, глядящая на свое отражение в воде. – Да, немного арака, Мириам. Я ожидаю друга.

Она кивнула, хотя ему, кажется, было все равно. Пошла за стойку, вернулась с бутылкой и стаканом, поставила то и другое на столик, и еще чашку со льдом.

– Спасибо, – кивнул Элиезер. – Скажи мне, Мириам. Я слышал, твой парень снова в городе.

Она взглянула удивленно:

– Борис?

Боготворец расплылся в улыбке и закивал.

– Борис, – подтвердил он.

– Да. Откуда ты?..

Боготворец запустил руку в чашку со льдом, взял пригоршню кубиков, аккуратно сгрузил их в стакан. Извлеченный звук Элиезера явно радовал.

– Я слышал, за ним прилетела девочка-вампир, не так давно, – продолжил он.

– Да, – сказала Мириам. После паузы: – Ее зовут Кармель.

– Ах. – Он налил анисовой водки. Жидкость схлестнулась со льдом. Кубики медленно таяли, меняя цвет арака: тот подернулся туманом, сделался как молоко. Элиезер поднес стакан к губам и отпил. – И как вы все теперь?

Мириам пожала плечами. Элиезер ее растревожил; оба это понимали.

– Это жизнь, – сказала она. Боготворец кивнул – то ли Мириам, то ли музыке, которую слышал он один.

– Верно, – ответил он. – Верно.

Она оставила его наедине с араком. Посетителей было немного, но в шалмане всегда есть чем заняться.

– Иезекииль, мне нужна доза.

Они стояли на сгоревшей остановке. Иезекииль сказал:

– Ты завязал с верой, Мотл.

– Это не для меня.

– Решил стать дилером? Опять?

– Нет. Это… услуга.

– Кому?

– Борису Чонгу.

Молчание. Роботники смотрели друг на друга; за стальными фасадами бушевали остатки человечности. В небе парили огни Центральной.

– Внук Чжун Вэйвэйя. – Утверждение, не вопрос, но Мотл все равно ответил:

– Да.

– Врач… в родильной клинике.

И вновь не вопрос. На этот раз Мотл ничего не сказал.

– Он знает?

– О детях? Думаю, подозревает.

Иезекииль хохотнул. Немного юмора в этом звуке, подумал Мотл.

– Неудивительно, что он сбежал.

– И все-таки, – сказал Мотл. – Он вернулся.

– И хочет теперь веры? Христолёт? Зачем?

– Не знаю. Не мое дело.

– Зато мое – благодаря тебе.

– Иезекииль…

Они снова уставились глаза в глаза, беззвучно: два побитых жизнью старых солдата.

– Ступай к священнику, – молвил Иезекииль. – Он даст тебе дозу. И она будет на твоей совести.

Мотл кивнул, один раз, ничего не говоря, и ушел.

Второй старик ввалился в шалман, разметав штору на входе. Ибрагим, Властелин Ненужного Старья.

Он подсел к Элиезеру. Мириам кивнула в знак приветствия и без слов принесла второй стакан.

– Как твой хлам? – спросил Элиезер.

Ибрагим улыбнулся, пожал плечами:

– Как всегда. А твои боги?

– Могло быть хуже.

Ибрагим плюхнул себе льда, налил арака. Они подняли стаканы, осторожно чокнулись и выпили.

– Мне нужны запчасти, – сказал Элиезер.

– Всегда пожалуйста, – ответил Ибрагим.

– Это твой ребенок?

В шалман вошел мальчик, за ним – еще один.

– Это Исмаил, – сказал Ибрагим с тихой гордостью.

– А его друг?..

– Сынишка Мириам, Кранки.

– Они как братья.

– Да.

Мальчики встали рядом с Ибрагимом и, не скрывая любопытства, пялились на Элиезера.

– Кто это? – спросил Кранки.

Мириам, из-за стойки:

– Кранки, веди себя прилично!

Элиезер усмехнулся.

– Я Элиезер. А вы двое… – Его глаза вроде бы поменяли цвет. Он смотрел на детей сразу и в реале, и виртуалье. – Любопытно.

– Исмаил, иди поиграй, – велел Ибрагим. Мальчик дернулся и убежал, Кранки – за ним.

– Пожалуйста, – Ибрагим понизил голос.

– Они знают? – спросил Элиезер.

– Что они разные? Да.

– Они знают, что они такое?

– Я нашел его среди мусора. Младенца. Вырастил как собственного сына. Элиезер, пожалуйста. Пусть у него будет нормальное детство.

– Ты говорил с Оракулом?

Ибрагим отмахнулся. Элиезер продолжил:

– Я желаю построить нового бога.

– И что тебе мешает?