Центровые

Роль Конева в становлении и первых успехах советского баскетбола чрезвычайно велика. До 1955 года он был участником всех наиболее значительных событий как во внутрисоюзном, так и международном (большей частью все же европейском) баскетболе. Спокойный, молчаливый, без особых претензий на исключительность, Толя просто делал — и замечательно делал — главное дело своей жизни: играл в великолепный, красивейший баскетбол. Замкнутый, как бы отстраненный от всего в обыденной жизни. Толя на площадке загорался, сражался в защите, как лев, мчался в атаку, бился до последнего. Один из самых рослых в нашем баскетболе начала 50‑х годов, он тем не менее был очень подвижным, а по технической оснащенности и универсализму действий среди центровых не имел себе равных. Таким он и запомнился всем поклонникам баскетбола и всем тем, кто в 1965 году провожал его в последний путь.

Винцас Серцявичюс

Что может центровой и как он влияет на результат, Серцявичюс показал одним из первых. Роза, как почему–то прозвали Винцаса, играл первую скрипку в родном своем «Жальгирисе» ровно десять лет: с 1947 по 1956. Увлекательной, какой–то даже необычной игрой он очень помог команде стать одной из лучших в стране. И в ней он был явно сильнейшим, особенно в наиболее удавшиеся каунасцам сезоны 1974 и 1951 годов, когда «Жальгирис» становился чемпионом СССР.

Фирменное оружие Серцявичюса — крюк. Бросал и левой рукой, и правой. Пожалуй, он был первым исполнителем классического крюка в нашем баскетболе. Значительно позже появились Кандель, Зубков, Липсо… Тогда же «крюкастые» баскетболисты ценились — как, впрочем, и теперь, поскольку их по–прежнему крайне мало, — чрезвычайно высоко. И неудивительно, что звезда Винцаса взошла так быстро и высоко. А крюк у него действительно был редким по красоте и точности. Но главное в нем — идеальное чувство происходящего на поле, кругозор, видение игры. Он не спешил, успевал подмечать все: что делает соперник, как его обыграть, где партнеры, что нужно предпринять в тот или иной момент. И все делал абсолютно верно, четко, вовремя. Правда, и партнеры у него были — выдающиеся мастера: Бутаутас, Лагунавичюс, Кулакаускас, Петкявичюс, Сабулис, позже Лауритенас и Стонкус. И они понимали своего лидера без слов. Они знали, когда и как нужно отдать мяч Винцасу, а уж Роза забьет обязательно. И при этом сам Серцявичюс не был жадным, с удовольствием взаимодействовал с товарищами. Правда, если уж вышел на позицию, удобную для броска крюком, удержаться не мог: бросал непременно. Я запомнил Розу, когда сам был еще мальчишкой. Но такое впечатление произвел он на меня, что его финтам я учу уже не одно поколение своих центровых. В период с 1948 по 1952 год наша команда ленинградского СКА частенько ездила на товарищеские матчи в Каунас. И с тех пор я не мог спокойно относиться к вдохновенной игре Винцаса. Поражало его умение реально показать противнику, что вот сейчас, в следующее мгновение он будет бросать по кольцу. Соперник взмывал в воздух, стараясь перекрыть бросок, а Роза успевал подождать, посмотреть на беспомощного уже опекуна, развернуться в другую сторону и только тогда без помех пробить. Удивительно естественно у него это получалось, вроде бы и нехитрый прием, а «покупались» на него все.

И вообще Роза был щедр на выдумки и не раз устраивал маленькие представления, озадачивая и арбитров, и соперников, и зрителей. Умел он из всего извлечь выгоду, даже из несовершенства правил. Однажды в Свердловске на матче городов мы играли против каунасцев. Серцявичюса держал наш центр Юра Ульяшенко. Винцас всех в одном из эпизодов поставил в тупик. В атаке он сделал движение руками, будто сейчас последует бросок слева, а сам вдруг зажал мяч между коленями. Юра во весь свой двухметровый рост выпрыгнул, а Винцас взял мяч и под восторженные крики трибун забросил его с правой стороны кольца. После этого в правила было внесено дополнение: касание коленей считалось игрой ногами и соответственно каралось. Но сам факт неистощимости Розы на всякие выдумки и розыгрыши говорит о многом.

Однажды я спросил его, как ему удалось отработать точный бросок крюком? Он ответил лаконично, но исчерпывающе: «Очень просто. Доска — два очка…» И сегодня Винцаутаса Серцявичюса часто можно встретить на трибуне «Спортгале», когда играет его команда. Стройный, подтянутый, заметно поседевший, но все еще моложавый и привлекательный. Мне думается теперь, что не случайно именно в Каунасе появился Сабонис. Ведь у него был такой неординарный предшественник, как Серцявичюс. Витас заложил фундамент той игры, которую ныне дарит нам его юный наследник. И хотя по росту их даже трудно сравнивать (190 см — Винцас и больше 220 см — Арвидас), по технике, артистизму, разнообразию, игровой манере они очень–очень близки, хотя конечно, Арвидас не мог видеть в игре свого выдающегося предшественника и одноклубника…

Гуннар Силиньш