Центурион Траяна

В этот момент ударил таран, боднув верхнюю часть каменной стены. От первого удара тарана стена закачалась. Защитники пытались кидать сверху камни, спускать на веревках мешки с соломой, чтобы смягчить удары. Напрасно! После пятого или шестого удара кирпичная стена рассыпалась. Осталась кладка не выше человеческого роста – там, где стену изнутри подпирала природная скала.

– Черепаха! – заорал центурион. – Черепаха!

Таран откатили от стены, и на его месте легионеры построились черепахой: плотно закрывшись щитами сверху и по бокам, они двинулись в пролом. Сверху отчаявшиеся защитники еще метали камни, но то ли камни были малы, то ли защитники цитадели слишком торопились, и камни летели вкось, не причиняя вреда, но только легионеры сумели пробиться внутрь. Следом за первым отрядом построился второй – укрытые щитами, как общей броней, они двинулись в пролом – туда, где уже кипела битва.

Перешагнув стену, черепаха тут же раскрылась.

– Рази, – раздался приказ.

– Цезарь! – вопили легионеры, и эхо гремело в горах, повторяя: – Арь… арь… арь…

Откуда-то сверху летели подожженные комья соломы. Пахло горелой плотью.

* * *

Но это была далеко еще не победа. От каменной стены холм поднимался круто наверх, ко второму частоколу вела не дорога, а каменная лестница. Пока рубились на подступах, пока визг, крики, проклятия смешивались с грохотом камней из баллист, что падали где-то в толпе защитников, со скрежетом железа, свистом стрел, пока даки умирали, и каждый из защитников старался прихватить с собой как минимум одного римлянина, часть варваров отошла за второй частокол на вершине. В темноте битва прекратилась – просто потому, что обе стороны обессилели.

Впрочем, остаться на отдых в захваченной части крепости было невозможно. Дакам некогда и негде было хоронить своих мертвецов – убитые уже несколько дней лежали вповалку повсюду. Изуродованные камнями тела – у кого сорваны головы, у кого туловище разломано, будто злобный гигант решил порвать человека, у других расплющены груди. Внезапно налетел ветер, хлынул дождь, в битву вступил сам Гебелейзис-Замолксис, швырял молнии, грохотал в небесах, ярился от злобы. Римляне наспех доломали наружный частокол и ушли на ночь в свой лагерь, оставив лишь караульных на каменной лестнице, чтобы не позволить дакам беспрепятственно спуститься и напасть на осаждавших.

* * *

Утром, когда по приказу Лаберия Максима римляне пошли на второй штурм Костешти, крепость встретила их тишиной. Внутри второго частокола никого не было: под покровом темноты даки спустились по крутому склону и ушли в соседнюю крепость Блидару. За внутренним частоколом находились две жилые каменные башни, крытые массивной черепицей, и одна наблюдательная, деревянная. Была еще деревянная казарма для защитников крепости. Но внутри – ни души. Только мертвецы – видимо, те, кто умер ночью от ран. Вытащив наружу все сколько-нибудь ценное, ауксилларии запалили деревянную казарму.

* * *

Приск долго бродил по развалинам крепости. На восковых табличках зарисовывал расположение башен, записывал ширину стен и на глаз – высоту. Дубовые ворота жилой башни были сорваны, и Приск вошел внутрь. Здесь ничего не осталось, только голые стены. Даже черепицу с крыши успели снять, и теперь массивные стропила расчерчивали прямоугольниками ярко-синее небо. Эпикрат, говоря об этом доме, всегда называл его «дворец». Если верить рассказам грека, в этой башне когда-то жил Буребиста.

Приск смотрел на разрушенную крепость, а перед глазами вставала сожженная канаба. Он и сам не заметил, что рисует на дощечках нечто совсем не относящееся к дакийским укреплениям, – здание с колоннами на высоком подиуме. Такой, наверное, могла бы быть базилика на форуме. Например, в Эске, если бы император соизволил сделать канабу настоящим городом…

Опомнившись, Приск посмотрел на рисунок, вздохнул, разровнял воск обратной стороной стиля и отправился зарисовывать кладку наружной стены там, где она была обрушена, а теперь виднелись поперечные балки с набалдашниками. Нарисовав схему, Приск стал замерять кладку у основания и наверху.

– Зачем ты это делаешь? – спросил таскавшийся за ним по пятам Фламма.

– Полагаю, это не последняя крепость, которую нам пришлось штурмовать, – отозвался Приск.

– А ты видел святилище, – спросил Фламма. – За частоколом на северной террасе? Понатыканы деревянные колонны и столбики из песчаника. Тиресий говорит, что там приносили в жертву людей, а я думаю, что это у них что-то вроде календаря… И высота столбов соответствует высоте солнца в определенный месяц…

– Кстати, а почему ты здесь? – перебил Фламму Приск. – Ты же должен быть подле Эпикрата.

– Адриан попросил нарисовать вид с ближайших холмов. А со стариком я оставил Малыша. Надоела болтовня. Дед все время талдычит одно и то же…

– Значит, сделай так, чтобы он говорил что-нибудь новенькое. Расспрашивай о юности, о детстве. Если мы потеряем в Блидару столько же дней, сколько мы потеряли в Костешти, Адриану это не слишком понравится.