Цепь

Черт возьми, прав майор Сенюшкин, в нашей работе надо быть артистом!

Я изображаю на лице почти подобострастное удивление:

— Поразительно, Зиновий Михайлович! Вы все знаете об огромной родне Сауловых?! И вот так о каждом ученом, о котором собираете материал?

— Ну что вы! — Кулик явно польщен моей наивностью и восторгом. — Конечно же, нет. В данном случае мне просто повезло. Дело в том, что жив еще младший сын профессора Саулова — Сергей Сергеевич. Он-то и рассказал мне многое. Несчастный человек… Сережа почти всю свою жизнь прикован к постели. Но какой оптимизм, какое удивительное чувство веры в Человека, в его силы, в его дух!..

— Вы дадите его адрес?

— Конечно! Он живет в старой петербургской квартире отца.

…Я ушел от Зиновия Михайловича под вечер. И тут же отправился звонить Полковнику.

23

Сергей Сергеевич Саулов жил на Крюковом канале, недалеко от Театральной площади. Я шел по тротуару и размышлял о том, как странно сплетаются нити человеческих судеб. Я думал о том, сколь коротка оказалась жизнь отца и сына Клычевых и сколь несправедливо долго живет на белом свете человек по имени Викентий Модестович Саулов. Еще в 1919 году его банда активно сражалась с Советской властью. Комиссар Орел — отец учителя Клычева — написал в своем дневнике, что уничтожил “поручика Викентия”, швырнул в него гранату. Увы, не всегда наша уверенность — истина.

Викентий Саулов остался жив и, вероятно, именно после взрыва гранаты и начал хромать. Потом их пути снова пересеклись, в 1940 году. И комиссар Орел погиб. Но жив был его сын, он видел убийцу отца, и мог — даже через двадцать лет — узнать его при личной встрече. И по этой причине тоже погиб.

Конечно же, Саулов живет под какой-нибудь вымышленной фамилией, как жил долгие годы, называясь Маркеловым. Видимо, он позаботился о других фальшивых документах. Ничего, теперь мы знаем, кого искать!..

…Я пытаюсь унять предательскую дрожь в теле, когда подхожу к дверям, на которых висит позеленевшая от времени медная табличка: “Профессоръ С.В.Саулов”.

Сын в память об отце не снял старинную табличку.

…Сергею Сергеевичу недавно исполнилось шестьдесят лет. У него высокий лоб, живые глаза и полный рот своих зубов. И это после ленинградской блокады, которую он перенес!

Какой сильный организм…

Меня занимает, по существу, один лишь родственник Сергея Сергеевича — Викентий Модесто­вич. Я же пока и не заикнулся о нем. Собственно, я пришел по рекомендации Зиновия Михайловича Кулика.

Я — журналист. Меня заинтересовала судьба семьи Сауловых. Правдоподобно?

А почему бы и нет, почему бы журналисту не заинтересоваться судьбой семьи бывшего царского генерала, без колебаний перешедшего на сторону большевиков?..

Мы беседуем уже несколько часов, я старательно записываю сведения о семье Сауловых, об отце, о старшем брате Сергея Сергеевича — Глебе, почти сорок лет тому назад умершем в Берлине от туберкулеза.

Сергей Сергеевич рассказывает о жене Глеба — Вере Остальской, говорит о ней с нежностью. Она тоже умерла в 1928 году. Один раз была в Советском Союзе, а он, как назло, в то время находился в Крыму. И они не встретились. Вера Васильевна после смерти Глеба вышла замуж вторично, но это не повлияло на ее взаимоотношения с Сергеем Сергеевичем. Они по-прежнему поддерживали дружескую переписку. Да, Сергей Сергеевич и сам прекрасно понимал, что Верочка должна была выйти снова замуж: она ведь осталась с дочерью Алиной на руках. К сожалению, ему ничего не известно о судьбе его племянницы Алины. Как в воду канула, все следы затерялись в жизненном море. Да, имя и в самом деле редкое — Алина. Верочка решила так назвать свою дочь в честь бабушки, то есть своей матери. Кто бабушка? Алина Симеоновна Ферапонтова… Вообще-то непутевая была женщина. И мужа бросила и дочь. И конец ее был страшен. Дело в том, что и ее и человека, ради которого она покинула свою семью — русского богача-эмигранта Гордеева, — зверски убили в Берлине в 1932 году и ограбили квартиру.

— Полиция нашла убийц? — спросил я.

— Нет, — покачал он головой. — Подозревали, что это преступление совершили тоже эмигранты из числа белогвардейских офицеров. Даже привлекали к ответственности какого-то Маркелова, но он сумел доказать свое алиби. Я узнал об этом из газет. Мне любезно приносили немецкие и французские газеты мои юные друзья пионеры.

— Значит, Вера Васильевна и ее мать встречались, будучи в Берлине?

— Да, правда, очень редко. Я полагаю, Верочка и назвала-то дочь именем своей матери по той причине, что надеялась сблизиться с ней. Но Алина Симеоновна, судя по всему, была сверх меры занята собой… Н-да… Бедняжка Верочка… Спасибо Викентию…

Я едва не вздрагиваю, так неожиданно он заговорил о человеке, ради которого я и пришел к нему.

— Кто такой Викентий? — равнодушно спрашиваю я.

— Это мой двоюродный брат — Викентий Модестович Саулов…