Цепь грифона

– Талантливый и умный аноним. И не стоит так удивляться. Чему удивляться, если авторство пьес Шекспира у многих до сих пор вызывает сомнение. Англичанин по фамилии Макферсон древний кельтский эпос, представьте себе, сфальсифицировал. Неизвестный двадцатишестилетний поэт взял да и создал гениальный эпос. Англичане вообще большие мастера по части подделок и выдумок. Есть основания предполагать, что и теорию Дарвина они в обиход запустили с весьма прагматичной целью, – рассмеялся Мирк-Суровцев.

Сергей Георгиевич живо вспомнил давнюю беседу под коньяк с генералом Джунковским в день своего возвращения в Петроград из кайзеровской Германии. На квартире генерала Степанова бывший начальник корпуса жандармов ожидал назначения в действующую армию, поглощая коньяк, развращая, тогда ещё штабс-капитана, Мирка-Суровцева антисемитскими речами и утверждениями. Вспомнился недавний разговор с Батюшиным, который назвал нынешнее своё состояние следствием давнего поражения на поле еврейского вопроса. Действительно, кто в 1914 году задумывался о том, что на полях сражений великой войны проживает две трети европейского еврейства?

Разлив по стаканам очередную порцию коньяка, Серов точно прочитал его мысли:

– Ваше превосходительство, Сергей Георгиевич, но у большевиков действительно еврейское засилье на руководящих постах.

– В прежней русской жизни такого их количества не было, – согласился он с капитаном, – презираемое и часто гонимое европейское еврейство станет, если уже не стало, разменной монетой в большой игре англоязычного мира с миром остальным. Сейчас они, вооружённые убеждённостью в своей богоизбранности, влезли во все сферы и русской, и европейской общественной и политической жизни. И чем это для нас и для них самих обернётся – никто пока не скажет. Думаю, ничем хорошим это не закончится.

Опять вспомнился разговор с генералом Джунковским. Теперь уже он сам генерал. А перед ним младший по званию офицер, которому нужно что-то объяснять. «Сколько Серову, интересно, лет? Вероятно, мы ровесники», – решил он. А ещё он ощутил непростое внутреннее соответствие своему чину. Поднял стакан, предлагая выпить. Выпили. В этот раз отломив для закуски по небольшому кусочку жареной рыбы. Опять помолчали.

– Я был близко знаком с двумя примечательными генералами-монархистами. В своё время они не упускали случая, чтобы ни надавать по лицу Григорию Распутину. За его семитолюбие и за его дурное, по их мнению, влияние на двор. А накануне революции эти генералы стали отчаянно Григория защищать. И от кого? От монархистов же, которые устроили травлю Распутина в единых рядах с либералами. И Распутина надо было защищать. Потому что он хотел прекратить войну. Но это не надо было союзникам. Прежде всего англичанам. В результате монархисты Юсупов с Пуришкевичем и великий князь Дмитрий Павлович прикончили Григория Ефимовича. Но под присмотром офицера-англичанина Освальда Рейнера. Нашего с вами коллеги и, в сущности, милого человека, если бы ещё не его педерастические наклонности. В результате война продолжилась с результатами только что мной перечисленными.

Серов молчал и внимательно слушал.

– Революция и любая гражданская война, – размышлял вслух Сергей Георгиевич, – нуждается именно в инородцах. И большевики это поняли. Ни латышам, ни китайцам, ни немцам, ни евреям нас не жалко.

– Ваше превосходительство, но у вас же немецкая фамилия, – заметил чуть захмелевший Серов.

– Какой русский не гордится присутствием в своей крови – крови других народов, – парировал Суровцев. – Как там у Лермонтова? «Доктор Вернер был русский. Впрочем, я знал одного Иванова, который был чистокровным немцем».

Теперь пришла очередь улыбнуться Серову:

– Да уж. Мой дед по материнской линии – чистокровный поляк. Если таковые, конечно, возможны, – сказал капитан смеясь.

– Мы русские офицеры. Этим всё и сказано. И точно так, как революции нуждаются в инородцах, любое государственное устройство нуждается в корпусе национальных офицерских кадров. Если, конечно, не прибегает к услугам наёмной армии. Для служащих по найму и за деньги «честь имею» неприемлемо.

В застеклённую дверь ресторана снова стучали. Солдат-швейцар прошёл мимо, бормоча себе под нос унылые проклятия. Не прошло и минуты, как к столу шумно присел полковник Новотроицын. Серов опять наполнил стаканы.

– Поручик стрелял в вас, ваше превосходительство, – объявил Новотроицын результаты своего расследования. – Его предупредили, что вечером у Батюшина будет офицер, переодетый генерал, отирающийся вокруг Слащова и Батюшина. Словом, тёмная личность и прочее.

– Всё встало на свои места, – объявил Мирк-Суровцев, поднимая свой стакан.

– Пояснений мы не дождёмся, – закусывая рыбой, пачкая руки и не смущаясь этого, предположил Новотроицын.