Цепь измен

Разумеется, я не сразу стала такой правильной. К детям не прилагаются инструкции. Приходится пробираться ощупью сквозь хитросплетение проб и ошибок. Ладно, в моем случае через кучу ошибок. Только до сих пор мне казалось, что я все делала правильно. Я готовила им школьные завтраки, и гладила форму, и читала рассказы, и не спала ночами, когда у них болели уши. Я водила их на балет и футбол, готовила здоровую еду и подбирала за ними мокрые полотенца. Я никогда не была сюсюкающей мамочкой, но всегда ждала их дома из школы и ни разу не пропустила каких-нибудь спортивных соревнований или школьного спектакля, даже когда мне хотелось свернуться калачиком под одеялом и больше не высовываться на свет.

По иронии судьбы я мечтала стать матерью задолго до появления детей. Никто никогда не рассказывает, какое это скучное и нудное занятие (хотя отдам Кларе должное: она старалась; быть может, ей просто не нравилось быть конкретно моей матерью). Однако я делала все, что положено. Я старалась изо всех сил.

Узнать из уст собственной дочери, что я с треском провалила самую важную миссию в своей жизни, почти невыносимо.

— Шевелись, Бэт. Она ушла.

Я выползаю из-под кровати и принимаюсь отряхиваться. У Дэна бессовестно довольный вид, как у нашкодившего школьника, едва избежавшего трепки. А мне ужасно стыдно за весь этот фарс.

— Ну, — улыбается он, раскручивая корсет на пальце, — не хочешь покаяться?

— Я же сказала тебе, это не мое…

И вдруг до нас обоих доходит, что это значит. Я выхватываю корсет у Дэна и запихиваю подальше за диванную подушку.

А на фоне только что подслушанного телефонного разговора дочери тот факт, что у меня в руках железное доказательство интрижки моего мужа, кажется неоспоримым.

— Извини, Этна, — прошу я подругу. — И пожалуйста, не надо больше на меня орать. Я не собиралась подводить тебя. Я хотела приехать. Я, в самом деле, старалась. Я знаю, тебе стоило огромного труда организовать все для меня, и с твоей стороны это очень мило. Только, мне кажется, мы обе понимаем: на самом деле я не художник и никогда им не была. Иногда мне кое-что удается изобразить с помощью кисти и масла, но и только. Клара права: я пыталась прыгнуть выше головы, воображая, будто сумею организовать выставку и продать работу-другую. Но я всего лишь домохозяйка. Это тебе не фильм в стиле «Золушки», где невзрачная серая мышка вдруг оказывается потрясающе одаренной и получает всеобщее признание. Это жизнь, и правда очевидна: я не художник — и никогда им не стану. Глупо было полагать, что я могу измениться. Мне в самом деле жаль, Этна! Ну их — и выставки, и живопись. Давай просто будем подругами, как раньше.

Нет ничего особенно необычного в том, что Уильям не пришел домой ночевать. Он часто остается в Лондоне, когда вечером развлекает клиентов, и мне отлично известно, что он жаждет подписать того парня из молодежной группы на услуги «Эшфилд пиар».

Только на сей раз все иначе. На сей раз я знаю, что он ни с каким не с адвокатом и не с восходящей звездой-подростком, а с обладательницей шикарного черного корсета.

Сижу, уставившись в потолок. Одно дело предполагать — теоретически, — что ваш муж мог закрутить пару мимолетных интрижек. В конце концов, восемь лет — слишком долгий срок; нельзя ожидать от полнокровного мужчины отсутствия интереса к сексу. Наверняка что-то происходило — быть может, в поездках за границу, — и, разумеется, еще тот прискорбный инцидент на Кипре… Хотя у меня никогда не было прямых доказательств…

Была еще очаровательная учительница английского, странным образом тяготевшая к обсуждению школьных успехов Бена в нерабочее время. И меня всегда занимала та эффектная золотисто-рыжая, словно с полотна Тициана, врач, которая помогала заботиться о Сэме. Одно время Уильям только о ней и говорил — и вдруг внезапно прекратил разговоры. И до нее были другие: секретарши, торговые агенты, ассистентки — они непрерывно менялись из года в год. Все — довольно миловидные девушки, которые взирали на Уильяма с обожанием и краснели, когда он проходил мимо, а затем, через некоторое время, резко увольнялись, не выработав положенных после уведомления дней. Малышка Кэролин боготворит землю, по которой он ступает. Не сомневаюсь: с парой этих девиц у Уильяма что-нибудь да было.

Но знать наверняка — дело совсем иное, нежели подозрения. От этого знания не можешь заснуть ночью, не можешь спрятаться.

— Тебе некого винить, кроме самой себя, — категорично заявляет Клара, объявившаяся (без приглашения) на завтрак на следующее утро и вытянувшая из меня правду. — Ты довела мужа своим эгоизмом и перепадами настроения. И почему только бедолага вообще от тебя не уходит — понятия не имею. Он же просто святой.

Я ставлю на плиту чайник.

— Несомненно, Уильям никогда бы на тебе не женился, если бы ты не залетела. Тебе повезло, что он не из тех, кто сбегает. В отличие от твоего папаши. Только подумать, чего я с ним натерпелась, и вот как он мне отплатил.

— Хочешь тост?