Цепь измен

— Есть еще кое-что, — говорит Бэт, подступая ко мне. Медленно, нервно она начинает расстегивать пуговицы на своей строгой блузке. Следом на пол падает клетчатая юбка. На ней белье, которого я прежде не видел: кружевное, кремово-розовое. Она дрожит всем телом.

Ее светло-русые волосы, качнувшись, закрывают лицо, когда она тянется за спину и расстегивает лифчик. Внезапно ко мне возвращается воспоминание о том вечере, когда она впервые разделась передо мной — много лет назад. У нее так тряслись руки, что она уронила часы, а потом, пытаясь их поднять, опрокинула полный бокал вина.

Мой член вдруг пробуждается к жизни. Она красива. Я сам стыжусь своего изумления.

Ее пышная грудь раскачивается, когда она наклоняется, снимая трусики. Сила тяжести и трое детей сделали свое дело — зато наградили Бэт линиями и изгибами, которых у нее не было прежде. И они ей идут. И есть что-то еще — что-то совсем другое… Спустя мгновение я потрясенно осознаю: она дрожит не от волнения, а от желания. Она хочет этого.

Опустившись на колени, Бэт тянется к молнии на моих брюках. Она пахнет сексом, неожиданно осознаю я. Откуда, черт возьми, это взялось?

Ее губы обхватывают мой член.

Я не могу — она просто не в себе — это значит просто воспользоваться слабостью — у нее мания, она сама не своя — я не могу — о Господи, какое ощущение…

— Бэт, ты уверена…

Она поднимает на меня взгляд.

— Мы больше не станем замазывать трещины, Уильям. Если мы хотим это сделать, — добавляет она, возвращаясь к тому, что начала, — мы должны делать все как положено.

В кои-то веки я соглашаюсь, чтобы последнее слово осталось за моей женой.

— Ради Бога, Элла, возьми трубку, — бормочу я, барабаня пальцами по столешнице.

С опаской поглядываю на закрытую дверь кабинета. Сейчас полшестого утра. Если Бэт проснется, то обязательно поинтересуется, почему я не в постели рядом с ней.

Ну же, возьми трубку! Прошло уже две недели с нашего возвращения из Парижа, а я все никак не сообщу ей новости. Первоначальный восторг начало вытеснять беспокойство. Неужели тогда, в Нью-Йорке, она говорила всерьез? Только бы дозвониться и рассказать ей о произошедшем. Я понимаю, что она попросту меня избегает, и впадаю в отчаяние. Я уже звонил в больницу: сегодня она не работает. Значит, должна быть дома. Где еще она может шляться в такое время?

Беззвучно чертыхаюсь, когда включается автоответчик.

— Слушай, понимаю, сейчас глубокая ночь. Извини, что разбудил. Я не могу уснуть. Не знаю, занята ли ты или просто не хочешь со мной разговаривать, но мы не можем вот так расстаться, Элла. Если ты дома, пожалуйста, возьми трубку.

Ничего — лишь потрескивание статического электричества.

— Элла, нам нужно поговорить, — настойчиво продолжаю я. — Я должен сказать тебе кое-что очень важное. Если все кончено, я не могу это принять, но сначала я должен знать, что случилось. По крайней мере это ты можешь мне объяснить.

Над моей головой скрипят половицы. Вот дерьмо!

— Элла, я знаю о ребенке Джексона. Я знаю, какой это должен быть удар для тебя. — Подумав, поправляюсь: — Ну, то есть не знаю, но могу себе представить. Это не меняет моих чувств к тебе, Элла. Ничто бы их не изменило. Может, ты не хочешь этого слышать, но я люблю тебя. Тебе нечего делать с моим признанием. И я не уверен, что хочу от тебя каких-то действий. Я просто должен был тебе признаться.

Воображаю, как она сидит, скорчившись, на кровати и смотрит на телефон.

Я не могу оставить все как есть. По крайней мере, я должен удостовериться, что с Эллой все в порядке.

Тогда я разыгрываю последнюю карту, нацеливаясь на ее гордость:

— Мы всегда обещали друг другу, что останемся друзьями. Никогда не подозревал, Элла, что ты окажешься клятвопреступницей.

— Я не клятвопреступница.

— Элла! Слава Богу! Я уже с ума схожу…

— Извини. Я была… занята.

Ее голос звучит хрипловато, как будто она давно не разговаривала.

— Все в порядке? Ты в норме?

— Не совсем. Что ты хотел сказать?

— Не по телефону.

Вздох. Потом вопрос:

— Где же?

— Как насчет «Челси брассери»? В четверг, скажем, полвосьмого вечера…

— Четверг мне подходит. Только не ужин. Ленч.

— Но…

— Ленч, Уильям!

Да, с ней придется несладко. Ничего, я смогу ее переубедить. Как только она услышит мое известие, сразу переменит решение. Очень на это рассчитываю.

Элла смотрит на меня в ужасе:

— Уильям, я никогда не просила тебя об этом! Ты не можешь уйти из семьи из-за меня!

Официант снова наполняет наши бокалы. Нетерпеливо жду, когда он отойдет.

— А зачем тогда все это? — стиснув зубы, выдавливаю я.

— Я никогда не хотела разбивать твой брак…

Меня захлестывает разочарование. Я-то рассчитывал на совершенно иную реакцию.