Цепь измен

Я поговорю с Эллой в выходные. Как только определюсь с датой приезда, сразу тебе сообщу. Полагаю, и месяца не пройдет. Не могу выразить словами, как мне хочется поскорее забыть английскую погоду! Никогда бы не подумал, что в природе столько оттенков серого! И такое ощущение, что в последнее время я постоянно простужен. Пара недель Лоллиной стряпни — и я стану другим человеком!

Давай-ка разводи огонь в гриле, брат. Скоро я буду дома.

Джексон

14 Уильям

Господи! Вот только этого мне и не хватало!

Вихрем влетаю в номер. У меня пропала дочь, моя подружка только что потеряла ребенка от своего покойного мужа, сам я отчаянно барахтаюсь, чтобы моя компания не всплыла брюхом кверху, а моя жена выбрала из всех возможных моментов как раз этот, чтобы бросить пить лекарства и усилить перепады своего настроения. А теперь, ко всему прочему, моя гадюка-мать выползла из-под колоды, под которой пряталась последние двадцать лет.

Какое еще дерьмо приплывет нынче в моем направлении?

Дав на чай носильщику, мать аккуратно прикрывает за ним дверь.

— Итак, — сурово говорю я, — чем обязан подобной чести?

— Я умираю, Уильям.

Хорошо спланированная уловка не пройдет. Я распахиваю мини-бар.

— За тебя, мама, — произношу я и залпом заглатываю маленький «Беллз»; тут же открываю следующий.

Она отбирает его и сливает в раковину.

— Возьми себя в руки, Уильям. Я проделала этот путь не для того, чтобы посмотреть, как ты раскиснешь. Если я могу с этим смириться, то ты — тем более. Неудивительно, что твоя дочь сбежала, если у тебя дома всегда все вот так.

— Не волнуйся, мама. Это не ты меня довела до выпивки. Твое известие — самая хорошая новость за всю неделю.

— Сядь, Уильям.

Я и забыл, насколько выше ее. В моих воспоминаниях она по-прежнему нависает надо мной словно башня…

— Я сказала, сядь!

Я плюхаюсь в кресло.

— Отлично. Смотри, чтобы твой чертов парик не слетел.

— Как ты наблюдателен. Можно было, конечно, остановиться на чем-нибудь более молодящем, но я не хочу привлекать внимания. Химиотерапия, Уильям, — язвительно добавляет она; у меня отвисает челюсть. — Будь внимателен, я не хочу повторять дважды. У меня рак костного мозга. В тяжелой форме. Это конец. — Она расправляет юбку, смахивает невидимые пылинки. — Диагноз поставлен одиннадцать месяцев назад. Я уже провела два курса химиотерапии и облучения, но рак не отступил. Будь я моложе, можно было бы попробовать пересадку костного мозга. Нет-нет, не волнуйся, Уильям, я уже слишком стара для такой операции. К тебе не взовут с просьбой продемонстрировать сыновнюю преданность и пойти на жертву. — Ее тонкие губы искривляются. — Впрочем, это было бы для тебя забавной моральной дилеммой, а?

Ненавижу свою мамочку-сучку. Но самообладания ей не занимать: как будто мы мило обсуждаем погоду.

— Прогноз довольно безрадостный — ну, во всяком случае, с моей точки зрения. — Еще одна язвительная усмешка. — Врачи говорят, что счет идет на недели. Правда, забавно, как мы меряем начало и конец жизни: неделями, а не годами, — и каждый божий день на счету.

Я, наконец, обретаю способность говорить:

— Так чего тебе нужно, мама? Взыскуешь примирения на смертном одре?

— О нет, милый, я приехала не из-за себя. Во всяком случае, ты тут ни при чем. Должна признаться, мне хотелось повидать внуков. Особую слабость я питаю к Кэтлин — у нее мужества больше, чем у всех мужчин в нашей семье, вместе взятых.

Улыбаюсь иронии — отзвуку собственных мыслей в мамочкиных словах.

— Нет, Уильям. Я приехала, потому что должна тебе кое-что рассказать.

— Извини, если разочарую тебя, только мне плевать, что за груз ты мечтаешь снять со своей несчастной души, прежде чем откинешься, — холодно отрезаю я, вставая с кресла. — У меня пропала дочь. В настоящий момент облегчение твоей души — последнее, что меня заботит. Какую бы чепуху ты себе в оправдание ни приготовила, оставь ее при себе. Я же надеюсь в следующий раз увидеть тебя уже в деревянном ящике.

Она твердо смотрит на меня.

— Я здесь не для того, чтобы облегчить душу, милый. Это у тебя проблемы.

Я презрительно складываю на груди руки, ожидая продолжения.

— Мне прекрасно известно твое мнение обо мне, Уильям. Ты обозначил его достаточно четко. Я наблюдала, как ты превращаешь отца в святого, в то же время пихая меня в противоположном направлении. Я сидела, сложа руки, и наблюдала, как ты поганишь свою жизнь, потому что ты бы все равно не стал меня слушать. — Она отмахивается от этой мысли. — О нет, я говорю не об «Эшфилд пиар» — тут ты в точности повторил мою ошибку, отдав все силы компании: и, разумеется, не безрезультатно. Я о твоем браке. Ты больше похож на меня, чем можешь вообразить.

У меня на загривке волосы встают дыбом.

— Последние семь лет я только и занимаюсь тем, что пытаюсь удержать жену от самоубийства. А ты сама довела отца до него!

— Тебе лишь хотелось бы в это верить, Уильям. И быть может, тут есть крупица правды. Но твоя истинная проблема в том, что в глубине души ты винишь не меня — а себя.

Я чувствую, как из моих легких уходит воздух. Сдувшись, словно проколотый шар, опускаюсь на край кровати.