Цепея неморалис

— Привет, это я, — сказал я в трубку.

— Привет. Чего надо?

Да уж, «вежливое» начало, ничего не скажешь. Будто и не было нашего многолетнего знакомства. Но звонил я по делу, и на стилистику речи внимания не обратил, как-то не до того.

— Проконсультироваться хотел… Погоди, а чего это ты сегодня злая как Мегера? Заболела что ли?

— Да как тебе объяснить… Видимо, погода депрессивная, а может, и выпивка паршивая оказалась… или закуска. Состояние просто ужасное. Мы у друга на юбилее погуляли, и как следствие, я почти месяц в отключке провела, только сейчас в себя приходить стала.

— Хос-спади! Бедняга! Месяц! Что так долго-то?

— А вот так! Полное ощущение, что пищевое отравление получила. По ночам озноб был жуткий, температура поднималась, жевать почти не могла, неделю сил не было даже просто встать.

— К врачу, конечно, не обращалась.

— Нет конечно, ты ж меня знаешь. Хотя выпила-то всего пол-литра вина — пустяк для меня, и больше могу, причем без всяких вредных последствий.

— Ну, да, все в твоем духе, — уныло согласился я.

— Еще там были какие-то подозрительные салаты и закуски. Я ж майонез обычно не потребляю, а тут все на майонезе, да и маринованные домашние грибки никто кроме меня не ел, они тоже могли плохими оказаться. Вот такая вот гадость приключилась.

— Кто ж за тобой ухаживал, пока болела?

— Подруга приходила, спасибо ей.

— Могла меня позвать. Там никто не пострадал?

— Нет вроде бы, только одной мне досталось. Правда, некоторых гостей я вообще не знала, и ничего о них потом не слышала.

— Может, они вообще умерли? — почти пошутил я. — Сейчас-то ты как?

— Вот только сейчас и начала приходить в норму. Ознобы прекратились, силы возвращаться начали. Но последствия еще остались, говорю же, состояние ужасное. Чувствую, как-то взбодриться надо.

— Холецистита или панкреатита нет? — Я говорил первое, что приходило в голову.

— Не, ничего такого хронического.

— Это могло быть что угодно, вот что паршиво.

— С моей «диетой» и вечными переездами, думаю неудивительно, что все отравлением кончилось, просто надо всегда нормально питаться, а не от случая к случаю

— С такой «диетой» завязывай давай. Расшатаешь печень и поджелудочную заодно.

— Спасибо, я как бы знаю… — кисло призналась Стелла. — Ну, вот, в результате, настроение так себе, да и последствия давешнего распития возбуждают невесомый налет стыда и неприятные мысли, что мне все-таки далеко не восемнадцать лет. Что взять с такого состояния? Только головную боль и философические думы. Чего-то заболталась я. Да, ты о чем-то хотел спросить?

Честно говоря, я мало понял из разговора, кроме разве того, что моя бывшая подруга успела месяц назад с кем-то не только как следует нализаться, но при этом еще и основательно отравиться.

— А чего ты прячешься? Почему изображения нет?

— Камера испортилась, — по-моему соврала Стелла. — Говори чего хотел. Не про камеру же спросить.

— Тут такое дело... Ты случайно не знаешь, кто бы мог оценить такую вещь, как потенциальная опасность текста?

— В смысле? — не поняла Стелла.

В двух словах пришлось пересказать в каком именно смысле я имею это в виду.

— Так. Это разговор долгий, поэтому приезжай ко мне. Вот прям сразу. Можешь?

— Могу, если надо, — легко согласился я. Встретиться со Стеллой лично было бы самым эффективным решением моей задачи: привлечь ее к делу и добыть сведения.

— Надо. Давай. Продуктов заодно купи диетических и в аптеку зайди. Сейчас скину тебе список…

Улицы Москвы уже очистились от машин и запоздалых пешеходов, заторов почти не было, и на дорогу вместе с заходом в круглосуточный супермаркет, ушло не более часа. Как ни странно, но пробок может не быть не только по выходным и ночью под утро, но и в вечерние будни!

Приехал я практически в полночь, и поначалу никакого разговора вообще не получилось. Стелла оказалась вовсе не такой болезненной и измученной, как можно было бы вообразить после нашего телефонного разговора. Она явно уже достаточно окрепла. Зато рукой, прямо к глазу прижимала какой-то влажный бинт.

— Что с тобой? — испугался я.

— Лежала на диване, говорила с тобой по телефону, задрала ноги на стену, и в какой-то момент с ноги прямо в глаз тапок сорвался.

— Кто-то из великих изрек, — сдерживая смех, сказал я, — что истинный характер человека сказывается в мелочах, когда он перестает следить за собой. За точность цитаты не поручусь, но смысл примерно такой.

— По-моему Шопенгауэр этой мудростью разразился. А ты вообще-то к чему? Это я-то по-твоему перестала следить за собой? Ну, теперь держись!