Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории

Величавый пафос произведений Скрябина привлёк немало весьма одарённых, множество талантливых и бессчётное число бесталанных последователей. За «Юпитером» в музыке, «словно лань», «бурно ринулись» весело приплясывающие «Менады» Вяч. Иванова, «куклы» П. Потёмкина, и прочее. Так же и Ф. Сологуб. Крупный поэт, но всё же не «Юпитер», метался между откровенным сатанизмом и «премилыми овечками». Душный мир Сологуба оттеняли упаднические настроения поэтов Серебряного века. Мастер «мелочей прелестных и воздушных» М. Кузьмин отражал сомнительные духовные рефлексии как «уставших от жизни», так и далёких от неё. Вербицкие и Арцыбашевы наслаждались психологическим состоянием низовых элементов общества. За популярными в толпе писателями и поэтами тянулся длинный шлейф из стихотворцев, малоодарённых или бездарных, а потому и не сумевших настоять на себе в эпоху «серебряного» безвременья.

Впоследствии немецкий философ Освальд Шпенглер, предостерегая культуру именно от подобного рода «цивилизационной модели», писал: «Сущность всякой культуры – религия, следовательно, сущность всякой цивилизации – иррелигиозность». Цивилизация, – позднее вторил ему английский историк и философ Джордж Коллингвуд, – это процесс вытеснения природного элемента человеческой жизни общественным, процесс, никогда не достигающий завершения (но, добавлю от себя, – всегда тяжело травмирующий душу условного «человека»).

Ортега-и-Гассет, озабоченный оскудением естественно-человеческого начала, активно терявшего свои позиции в индустриальном бытии, в книге «Дегуманизация искусства» (1925) писал о том, что современное искусство стремится к дереализации, к избавлению от человеческого. Художник отворачивается от реальности и обращается к изображению мира идей, создавая образ ирреальности. В этом плане характерно творчество П. Пикассо, И. Стравинского или Дж. Джойса, которые целенаправленно исключают массы из культурной жизни. «Строго говоря, – делится с читателем испанский философ, – мы обладаем не самой реальностью, а лишь идеями, которые нам удалось сформировать относительно неё. Наши идеи как бы смотровая площадка, с которой мы обозреваем весь мир». Оно бы ничего, но «площадка» эта всё увеличивалась в размере, грозя закрыть собою реальность…

Итак, что толку с того, что «обо всём этом» с незапамятных времён бьют тревогу мыслители, одиночные блюстители нравственности и часть не утерявших здравый смысл людей? Проблема ведь как раз в том, что очень давно и слишком долго бьют тревогу. Да и общество ли «бьёт»? Малая толика его, которая, по этой причине не представляя собой всё общество, не имеет ни силы, ни влияния на происходящее. А всё потому, что из массового сознания вытравляются здравое мышление, толковое мировосприятие и естественные привязанности. Пытаясь внести ясность в этот вопрос, Ортега-и-Гассет отмечал, что истинная элита это не «благородные слои» общества, не те, кто «кичливо ставит себя выше» ибо занимает высшие эшелоны власти, – а то меньшинство, которое составляет высшую в умственном и нравственном отношении часть класса, способную к действию и исторической инициативе.

Увы, за тонкостью слоя «умственного класса» и непробиваемостью власть имеющего, идеи мыслителя не могли быть задействованы. Они попросту были не интересны последнему. Что касается остального, куда более многочисленного общества, то, потеряв духовное зрение, оно предпочитало «убивать время», впустую тратя и прожигая жизнь. Между тем искусственно создаваемая (по своему характеру – псевдо) реальность, заполоняя сознание и вытесняя из него всё несовместимое с синтетическими развлечениями, – способна к самовоспроизводству, сорному существованию и паразитному развитию. Начав главенствовать в обеднённой душе общечеловеков, «предметная реальность» неизбежно приводит к самоценности вещепаразитизма и в сознании и в жизни. И «вещность» эта, в своих замысловатых разветвлениях и комфорте со времён испанского философа уйдя далеко вперёд, уже не столько обременяет собой человека, сколько изощрённостью и количеством развлечений пожирает его бытие (к примеру, за один только 2009 г. американская индустрия видеоигр продала свои изделия на 20 млрд, долларов!). Уже младший современник Ортега-и-Гассета американский философ Герберт Маркузе вынужден был обратить внимание общества на опасность быстро растущего вещно-рыночного монстра.