Цепи свободы

Отвечали не словом – делом.

Вывод где-то

В другом ключе.

Выход там же.

И он ничей.

***

Мне скоро стукнет…

Что ни говори,

А сороковка тихо подкатила.

Горят у дома робко фонари…

Все та же тесноватая квартира…

Все те же улицы, аптеки, грязный двор,

Попытки выйти жгуче-тупиковы,

Судьбины неизменный приговор

Меняет и перчатки, и оковы.

Мне скоро сорок.

Как ни тормози,

Уже саней скольженье не замедлить.

На вираже ушедших в Лету зим

Я все еще твержу: «мне 29».

***

На крыльях, на иголках, на словах,

На шум дождя ответные напевы…

На этом свете пишется глава

Под номером давно уже не первым.

На ниве, на пороге, на лету

Ловлю намеки снившегося лета.

Ах, если бы вчера была в цвету

Несущаяся в ночь седая Лета.

На веру, наудачу и назло

Напрасное желание томится,

Пуская настроение на слом,

Но хочет видеть лики в спящих лицах.

На долю, на дыбы, на шаг, на кон.

Каких ходов не сделано под мухой?!

Казалось, убежали далеко.

Ан нет, стоим. И жадно верим слухам.

На грех, на совесть, навзничь, на ура,

На «хоть бы хны» и пару слов покруче

До самого не раннего утра

Мы снова поднимаемся по круче.

Навзрыд, на вкус, на цвет, наперебой

Взрываем гнев у входа в безмятежность.

И злобно обитаем над средой,

Искусственно внося в искусство свежесть.

На ощупь, напоказ и на ходу

Паркуемся за резким поворотом.

Меняя доминошек череду

На струнный строй, дающий фору нотам.

На «Вы» мы перейдем, наверняка,

Поскольку ты упрямо малодушен.

Все суше и беспочвенней тоска

Вдоль кораблей, ржавеющих на суше.

На память дай мне слово наяву

И перестань так жалко жалить стёбом.

Наивно наобум не позову,

Зачем давить напраслиной на нёбо?

Прими меня обильно натощак

И поперхнись, чтоб мало не казалось.

И пусть звенит насмешкою в ушах

Моя самодостаточная жалость.

***

Замедленная съемка волнореза

Оставила свой след как тема дня,

Задетая бездарно желтой прессой,

Где стало опечаткой слово «я».

Идет волна большая, с белым гребнем,

И падает всем весом на бетон.

Мелькнула мысль об отдыхе, о летнем.

О тщетности подумалось потом.

Вода сползла, втянулась и набухла,

Переросла разбитую волну

И вновь пошла на «нож», как символ духа,

Зовущего напрасно на войну.

Смотрела зачарованно, следила

За тем, как буй картину дополнял.

Рождалось пониманье слова «сила»,

Которой нет сегодня у меня.

Я есть волна, и я же режу волны,

А бурый буй, как блеф моей судьбы,

Похожей на стакан, отчасти полный

Не смыслом жизни – фразой «если бы…»

***

На междометиях

беседа состоялась,

но дальше не пошло.

В карман полезли,

но даже там

мы слов не наскребли.

Пожав плечами,

слабо отшутились,

а дальше – больше –

молча разошлись.

На страницах суеты

1

С поверхности мира

испаряется человечность,

и некого попросить…

(Вы снова о деньгах? Тогда простите.

Я о другом).

Листая дни беспечно,

свернулся год,

свою собравши дань.

И пропустить хотелось бы уроки

суровой жизни,

вечно задающей

не те вопросы и тона не те.

Разлад всегда готов, как выстраданный принцип,

как никому не нужная война (полов, т.д., т.п.)

И то, что где-то мир возможен,

уже не факт, а логика утопий,

бравурный звон словесной пустоты.

2

И то, что свет накладно электричен,

не значит, что светлеет темнота.

Ночную глушь тревожа фейерверком,

цепляем небо искрами и лжем

самим себе, спасая в сердце радость

и воскрешая веру в чудеса.

Но человечность этим не спасти.

Она уже в последний свой круиз

отправилась

на лайнере.

Удобно

кричать о безответственности слуг.

Но ничего так просто не уходит,

когда клеймо впечатано уже

в раскрученную ленту новостей.

***

Расцвечен Восток рассветом,

Разум пресен, слегка рассеян.

Наслаждайтесь живым моментом,

Книжники и фарисеи!

Подо льдом притаились раки.

Подлецам не нужна Расея.

Упивайтесь чужим подарком,

Книжники и фарисеи!

Распушился апрельский воздух,

Позабыты убийцы-сели.

Вы несетесь, не зная броду,

Книжники и фарисеи!

Колыбель не колеблют руки,

Нет у грешников Моисея.

За собой застолбили флюгер

Книжники и фарисеи…

В полуметре от полноты

Полу-ангел – полудемон

Полусонной пустоты

Полушепотом читает

Полуночные черты.

В полусладком винном граде

Монотонных полумер

Он стоит на полустанке –

Полуголый лицемер.

Полутонно звук роняет

Полоумная гроза

Скрипка ветра дразнит скрипом.

Дверь опять закрыть нельзя.

В полукруге недосказов

Не до сказок малышам.

Тесен кров у полукровки,

Но полна его душа.

И за ней приходит демон,

Пряча ангела в тени.

В полушария одеты

Приглушенные огни.

В полушубке прогулялась

Полуправда вдоль окна.

В полутьме скопила силы,

Чтобы капать допоздна.

То ли пуст наполовину,

То ли полон тот стакан.

Ночь сольет воды немного,

Переполнив океан.

То ли ангел, то ли демон,

Полукругом срезав путь,

Получить не сможет душу,

Но успеет обмануть.

***

Не слышит разум сердца моего

(Высший Разум),

Ибо глупое оно

(сердце).

И мне жаль его

(Высший Разум),

Ибо сила в глупости его

(сердца).

Где твое сердце, Разум?

Не в наших ли глупых сердцах?

***

Без поллитры

не разобрать,

что можно,

что нельзя

брать

братьям у

братьев.

Убрать ген

взятия (Бастилии)!

***

Не проси о прощении, демон.

Мне ли мелом чертить на белье?

Ты моя ярко-серая тема,

Ты мой чертик на черном коне.

Не проси не забыть. Не забуду,

Мне ли временем сердце лечить?

Ты мой искренний, верный Иуда,

Раздающий чужие ключи.

Я прошу не просить о прощенье.