Цепная реакция

— Вот, кстати, и мое упущение… — задумчиво выпятил губу Крученый. — Как я о главном-то не подумал?.. Ты, Антоша, кореша нашего не стесняйся и не серчай на него — он парень искренний, простой… И правды не таит, чего думает, то и режет… А вот насчет женского полу я с ним согласен — с бабами надо решительно, строго, чуть что — по рогам!.. Ну, вообще-то, прежде, чем уложить дамочку в постель, желательно поцеловать ей ручку, это им нравится… А дальше — рви ее, как вепрь, понял? — Прищурился испытующе. — Ну, а теперь признайся, тут все свои… Ты хоть раз пробовал?..

— Н-нет, — с натугой прохрипел Антон, глядя в тарелку.

— Понял, ничего страшного, — деловито отозвался Крученый. — Любой вопрос состоит из двух частей: из загогулины кривой и — конкретной точки. Загогулину мы, считай, проехали, а вот точку… — Выжидающе уставился на Чуму.

— Точку поставим! — бодро откликнулся тот. — Прямо щас отзвоню телкам, пусть две самые классные подкатят… Чтоб все парню показали, чтоб без формальностей…

— И чтобы чистые были, отвечаешь! — насупил брови Крученый.

— Ясный месяц! К тебе их на хату везти?

— К нам… К нам на хату! — хлопнув мальчишку по плечу, поправил Чуму доброхот.

Шлюх из подчиненного Чуме борделя и в самом деле привезли отборных — двух ладных, смазливых украинок, надлежащим образом проинструктированных “мамочкой”.

Антон, которому Крученый заблаговременно дал попробовать анаши, икал, обалдело таращась на обнаженные женские прелести.

Проститутки, беспечно посмеиваясь, раздели его и уложили в постель.

Чума остался на кухне в качестве надзирающего за обстановочкой, а Крученый, прихватив бутылку вина и бокалы, прошел в комнату к Оле, присел рядом с ней на кровать.

— Какая-то Олечка ты сегодня квелая… — произнес, обняв воспитанницу за плечи. — Что сердце гложет, красавица, поведай?

— Что там за девчонки приехали? — испуганным шепотом отозвалась она.

— К Антоше гости, — добродушно поведал Крученый, наполняя до краев бокалы. — Парень он молодой, надо ему, понимаешь? Понимаешь, нет?! — повторил с напором.

Она осторожно пожала плечами, отведя взгляд в сторону.

— Ты отвечай, когда спрашивают! — повысил он голос.

— Ну, надо, так надо…

— А тебе интересно взглянуть?

— Вот еще… — фыркнула она и осеклась испуганно — прежде подобный тон со своим благодетелем позволить себе она не могла.

— Значит, отсутствует любопытство… — ледяным голосом произнес Крученый. — Зря, много теряешь. — Бесцеремонно помял ее грудь. — Подросла девка, пора бы… Ну-ка, раздевайся…

— Да вы что, дядя Саш… — В голосе ее сквозило отчаяние.

— Ладно, давай выпей стаканчик, надо тебе настроение поднять, чувствую…

— Не хочу я…

— Я тебе дам — “не хочу”! — Он легонько хлопнул ее кончиками пальцев по щеке. — Ну-ка… без разговоров! Пей!

Он влил в нее всю бутылку вина, затем, слабо сопротивляющуюся, еле ворочающую языком, раздел, и, зажимая грубой сильной ладонью рот, разверзнутый в немом крике, изнасиловал.

Насиловал долго, наслаждаясь покорным и хрупким девичьим телом, утробно рыча и скрипя зубами.

Один раз, перепутав, видимо, комнаты, дверь открыл голый, одуревший от анаши и бесстыдного блуда, Антон. Ошалело посмотрев на отчима и сестру, мотнул головой, словно отгоняя наваждение, но, услышав рык Крученого: “Вали!” — моментально ретировался, подчинившись своему нынешнему властителю.

А следующим утром, проснувшись возле девочки, Крученый, переведя на нее — неподвижно лежавшую в постели с пустым взором, устремленным в потолок, грубо приказал:

— Чего разлеглась? Завтрак иди готовь!

— Дядя Саша… — прошептала она. — Мы что же теперь?.. Я что, ваша жена? А мама?

— С мамой разберемся, — буркнул он. — И с тобой у нас все будет, как надо. Иди-иди…

— Там Антон… — смущенно произнесла она. — И этот ваш…

— Чума? — зевнул Крученый, сознавая, что свою миссию надсмотрщика и циничного наставника над одуревшим от разнузданного разврата юнцом, бандит исполнил с надлежащим коварством и искушенностью опытного психолога.

Позавтракали, внимая шуточкам-прибауточкам Чумы, потом поехали в гости к одному из воров, живших в пригороде, жарили шашлыки, пили, затем настало новое утро, и, сидя за столом, Крученый, подмигнув Чуме, обратился к подавленно молчащим подросткам: