Цепная реакция

– Выйдет. У него сегодня выходной после суток. Меня другое волнует… В музее сказали, что похищенная картина существенной художественной или исторической ценности не представляет. Ранее принадлежала графу Стропилину. После гражданской войны, когда семейство графа в полном составе эмигрировало, местные власти часть обстановки из усадьбы, в том числе и картины, передали городскому музею. В тридцать втором году «Портрет неизвестного» проходил экспертизу. Специалисты датируют картину концом восемнадцатого или началом девятнадцатого столетия. Художник не известен, но, судя по уровню, далеко не из великих. По сути, довольно дешевый закос под западноевропейскую школу второй половины семнадцатого века. Вроде тех работ, какие вчерашняя студентка на практике рисует… Сегодня на аукционах подобные вещи выше стартовой цены не поднимаются, поэтому раскупаются, в основном, мелкими музеями. Красная цена этой картине – пятьсот евро. И то только потому, что старая. Официальная справка имеется… И что, ради этого они целую войсковую операцию устроили?

– Кто его знает? – хмыкнул Никифоров. И выдвинул вполне резонную версию: – С этими картинами всякие заморочки бывают. Вдруг там, к примеру, второй слой имеется? Сверху – мазня, а под ней – мировой шедевр.

– «Нагая пастушка»…

– Какая пастушка? – не понял Никифоров.

– Фильм такой был. Старый. Как раз в тему, про второй слой… О, смотри!

Из подъезда вышел Быков в обличье маленького олигарха.

– Не ошиблась, однако. Хороша, как моя зарплата, но глаз наметан, – констатировал Бухаров. – Действительно, в очках… Стало быть, товарищ внешность меняет.

– А я что говорил?.. Ого! Ты гляди, какая тачка! Вот тебе и нищий собровец… Да мне на такой аппарат за три жизни не накопить.

Молодой сыщик запечатлел внешний облик собровца на цифровую камеру.

Как только джип скрылся за углом, Бухаров завел двигатель, и «Ока», чихая, тронулась следом. Оказавшись на улице, они упали оборотню на хвост, применяя на практике метод «наружного наблюдения».

– Прибавь! – Никифоров достал за неимением нормального театральный бинокль. – Упустим.

– Прибавишь тут, – чертыхнулся Бухаров. – У меня под капотом сорок лошадей, причем отечественной породы, а у него – больше трехсот, и все импортные…

Миновав ближайший перекресток, наружные наблюдатели застряли на следующем. Между тем джип, проскочив его значительно раньше, скрылся из виду, растворившись в потоке машин. Едва дождавшись разрешающего сигнала, Андрей рванул вперед, обогнув по встречке неторопливую «Газель». Они проехали еще с полкилометра, пока не поняли, что объект потерян.

– Все, просрали… – подвел печальный итог слежке Бухаров и сбавил скорость.

– Ничего… – зло усмехнулся Никифоров. – Теперь никуда не денется. Улик хватит. Надо брать и колоть. Пусть для начала объяснит, откуда у него такой агрегат.

– Бабушка оставила в наследство. Родственник на время отпуска попросил посторожить. Приятель дал покататься… Масса вариантов.

– А я считаю, нечего с ним церемониться! Что мы, обычного спецназовца не расколем? Они ж дубовые, все мозги о кирпичи разбили!

– Не такие уж и дубовые… – Борец с «чупа-чупсом» закурил. – Юрасик, пойми, что этих ухарей надо брать или с поличным, или с железными уликами.

– Тогда давай замажемся, что я его на раз-два колону! Только уговор: ты не вмешиваешься…

* * *

Закончив мыть посуду, Вика вытерла руки о передник, села на стул возле окна и достала из кармана сигареты-убийцы. Прикуривая, услышала, как открывается входная дверь.

Через минуту на кухню зашла Рита. Усевшись напротив сестры, она взяла из пачки сигарету и тоже закурила. Затем протянула Вике кулон с фиолетовым камнем и серебряной фигуркой парящего ангела.

– Это тебе.

– Красивый, – заметила она. – Откуда?

– Мирон за музей рассчитался… Идиот. Мне этот ангелочек на фиг не нужен.

– А долг как же?

– Сказал, что только половину прощает, – поморщилась Рита. – Еще одну наколку требует. Можно подумать, что у меня друзья – сплошь миллионеры… И без того жить тошно, так еще и это… Ты бы, между прочим, тоже подсуетилась! Деньги-то вместе тратили. А Стас, случись что, нас обеих за собой потянет.

– Здрасьте! А я тут каким боком?

– Я ему сказала, от кого про картину узнала.

– Зачем?

– А что было говорить? Что сама в музей ходила? Или на лекцию? Так бы он и поверил…

Снизу, со двора, донесся громкий звук клаксона. Дамы не обратили на него внимания.

– Ну и что? – посмотрела в глаза Ритке сестра. – Мало ли кому я что говорила… Ты ж меня не подставишь?

– Я – нет. А этот идиот, если что, всех вломит. Клаксон внизу вновь загудел. Настойчивей и требовательней.

– Кому еще там неймется? – Вика поднялась с табурета.

Выглянув в окно, она, разглядев рядом с джипом недавнего знакомого, отпрянула и спряталась за занавеску.

– Ой!

– Что? – Рита тоже выглянула наружу.

– Это же тот… Который из музея. Зачем он приехал?

– Тебя, наверное, ищет… Слушай, а он ничего! И тачка крутая. А ты говоришь – ботаник… Сбегай, узнай, чего ему надо!

Вика сняла передник, бросила его на спинку стула и снова осторожно глянула вниз.

– А вдруг он про картину узнал?