Цепная реакция

Раненный в голову киянкой олигарх Быков ходил из угла в угол по графскому кабинету, в центре которого сидела на табурете подозреваемая во всех тяжких Вика. Она утирала слезы, словно только что почистила тонну лука. И пыталась доказать свою невинность. Или, грамотнее сказать, невиновность.

– Леш, он бы Ритку изуродовал… Ну, что мне делать было? И я ж тебя не знала тогда… Близко…

– У-у-у!.. – зарычал искусствовед и выпустил пар, вмазав кулаком по колонне у входной двери.

Колонна недовольно загудела, и откуда-то послышался шорох осыпающейся штукатурки.

– Ладно, черт с ним, с музеем… А на дом тоже из-за Ритки навела?!

– Какой дом?

– На мой! В смысле – не на мой, а… Где коллекция орденов!

– Да ты что, Леш? Я не наводила… Клянусь… Чем хочешь клянусь!

– Ну да! Они про эти ордена, наверно, в газете прочитали…

Вика собралась возразить, но вдруг, вспомнив о чем-то, посмотрела на Быкова словно на Ленина, вышедшего из мавзолея на вечернюю прогулку.

– Боже!..

– Обозналась. Я по другому ведомству…

– Я ж Ритке рассказывала… Про ордена. И про антиквариат советский. И про сейф…

– Зачем?

– Ну, так… Болтали просто… Она все про тебя расспрашивала. Я же не думала, что… А Ритка потом, наверное, Стасу и выложила… Леш, а что ей будет?

– Электрический стул в газовой камере! – раздраженно бросил Быков, но, взглянув на перепуганную Вику, сдержался. – Смотря по тому, что Стас скажет… Ты не о сестре, а о себе лучше думай! За музей по-любому отвечать придется.

– Лешенька… Прости меня, пожалуйста… Миленький мой… Прости!

– Ну, тихо, тихо… Не плачь…

Леха хотел достать ее платок, но обнаружил, что карман оторван в схватке с лучшим другом.

Но, самое странное, сейчас он не испытывал к Вике никакой злости. И даже если бы она сейчас вот заявила, что дала наколку лично, из корыстных побуждений, злость не появилась бы. Ну – так, легкая обида. Прав лучший друг, любовь контузит сильнее гранаты. И опережает самую быструю пулю. И с этим ничего не поделать. Умом понимаешь, а вот другими местами – не очень.

Леха приблизился к ней и положил руку на плечо, точно Ленин своей матери на картине «Мы пойдем другим путем». Вика вскочила с табурета и вцепилась в липового олигарха обеими руками, будто в мешок с баксами.

– Лешенька, не бросай меня… Пожалуйста… Я ж совсем пропаду… Лешенька…

– Ну ладно, ладно… Ты чего?

Он обнял ее и принялся гладить по голове, словно раскаявшуюся грешницу.

– Перестань! Я ж сказал, что не брошу. Если б хотел бросить, сюда бы не привез… Ну все, все… Успокойся!

Вика по-детски всхлипнула и подняла на него заплаканные глаза.

«Нет, она не играет. Так не смогла бы сыграть даже Джулия Робертс».

– Прости, Леш…

– Проехали, говорю! Сядь вон, посиди…

Леха отошел к окну и некоторое время смотрел через заляпанное краской стекло на погружавшуюся во тьму лужайку. Потом вернулся к служебным обязанностям.

– Слушай, а где может быть Стас?

– Не знаю… Это же Риткин знакомый. А я его только один раз видела. Мельком… Хочешь, у нее спрошу?

– Она не скажет.

– Почему?

– По многим причинам…

Быков похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Потом, вспомнив, что отдал их дяде Жоре, снова мрачно уставился на темный пейзаж за стеклом.

– Леш, – начала вспоминать «подозреваемая», – они с Риткой в начале августа в Борисово ездили. На машине. Это здесь, под Юрьевском, километров сорок по воронежской трассе… Рита говорила, у него тетка умерла и дом в наследство оставила. Стас еще ей сказал, что жить там все равно не будет. От города, типа, далековато. Просил покупателя подыскать.

Она осторожно приблизилась к Быкову и прикоснулась к его руке.

– Леш… А зачем ты упакованным прикидывался?

– Тебе понравиться хотел…

– Очки, вообще-то, тебе идут.

* * *

Выслушав доклад возвратившегося из «бегов» Лехи, Иван Николаевич Кленов несколько секунд раздумывал, а потом подвел неутешительную черту:

– Я тебе, Алексей Романович, вот что скажу… Репин с его ненаглядной супружницей и Елагин с его стрельбой и прочими личными проблемами, даже если взять их вместе, по сравнению с тобой – зайчики. Белые и пушистые… Ничего. Скоро с вами настоящий психолог разбираться будет… И потом… Ты что, позвонить не мог?! Мы тут уже планы строили, как тебя обкладывать.

– Трубка села, – голосом могильного землекопа ответил Быков.

– А с Репиным и с этим, как его… молодым из уголовки… спокойно нельзя было разобраться?! Без мордобоя?! Взрослые люди, офицеры, а ведете себя, как пацаны на школьном дворе… Кто-то из жильцов даже «ноль-два» вызвал. Бандиты, мол, на глазах у всего дома ментов мочат… Не перепились еще на Руси, оказывается, сознательные граждане.

– Николаич, да я на эмоциях был… А Толян подвернулся под горячую руку… Как он, кстати?

– Еле ходит. Колено распухло. Его Сорокин домой повез. Если что – больничный ты ему оплачивать будешь. – Кленов глянул на подчиненного зло, как бык на тореадора. И вдруг взорвался: – Это ж сказать кому! Собровцы друг у друга задержанных отбивают!.. Или тебе на тренировках мозги окончательно поотшибало?! Так имей в виду: мне безмозглые не нужны! Я не посмотрю, что…