Цепная реакция

Через десять минут Солома уже тихо похрапывал в кожаном кресле, напялив на голову наушники. Один из наушников вскоре сполз, и из него слышался мягкий шорох набегавшей на песчаный берег морской волны.

Когда запись закончилась, Димулю пришлось будить.

Открыв глаза и увидев перед собой Надежду, он радостно улыбнулся:

– Класс! Разгрузился по полной. Когда еще можно прийти?

Так старший лейтенант Михайлова занесла себе в актив первую маленькую победу.

* * *

Солома в очередной раз дремал под мерный шум прибоя в облюбованном им кресле, когда в психушку заглянул Кленов.

– Надя, тут такое дело… Деликатное, словом. У нашего Репина проблемы в семье. Жена от него уходить собирается… Он весь на эмоциях. Дом один чуть по кирпичику не разнес, драку в бизнес-центре устроил, еле замяли. Ты бы поговорила с ним…

– Хорошо, Иван Николаевич! – обрадовалась психологиня. Наконец-то она сможет проявить себя.

– А то натворит бед… – Командир покосился на Солому, полностью погрузившегося в морскую пучину и не подававшего признаков жизни. – Только поаккуратней. И не говори ему, что я приходил. Пусть инициатива как бы от тебя исходит… Заметила, мол, что сотрудник не в себе, и решила выяснить, не нужна ли помощь.

– Я постараюсь.

– Ну, давай!

Кленов вышел.

Едва дверь за ним захлопнулась, Соломин моментально открыл глаза, снял наушники и вполне осмысленно посмотрел на Михайлову:

– Надь… Шум моря – это, конечно, здорово. Но коньячок, по-моему, надежней. Давай, может, по граммульке, а? За психотерапию…

– Я лучше знаю, что надежней, – жестко возразила та. – Четыре сеанса осталось. Пройдешь курс, а там и про коньячок поговорим.

* * *

Осень наступила необычайно рано. Солнце, которое прежде в это время года еще и не думало сдавать позиции, теперь походило на стареющую кинозвезду, с каждым днем все меньше и меньше напоминающую ту, по которой сходили с ума миллионы мужчин. Оно бестолково висело на небосклоне, уже не в силах растопить тонкую корку льда, покрывавшую по ночам лужи на асфальте, или вдохнуть жизнь в роняющие листву деревья.

Сегодня звезда решила основательно тряхнуть стариной и устроила бенефис. Но художник Репин, вместо того чтобы воспользоваться погожим деньком и за пару часов создать этюд на небольшом холсте, занялся другим делом.

Ловким движением он перекинул через толстый сук дерева веревку и, соорудив петлю, подергал, проверяя ее прочность.

– Как думаешь, выдержит?

– Толь, да подожди ты… – стоявший рядом лучший друг по фамилии Быков взглянул на дерево. – Слышь! Не надо больше резких движений… Добром не кончится… Блин, ну, давай поеду и скажу Ленке твоей, что это мой платок. В смысле, Викин. Он ведь и вправду Викин… Она ж не дура, должна понять.

– Не поверит. Да и я тут при чем? Не я резкие движения делаю, а Ленка. Из дома ушла, охрану на меня натравила и трубку не снимает… – Репин раздраженно подставил под петлю табуретку. – Когда сами на теплоходах корпоративы и бизнес-туры устраивают, это у них работой называется… Это для них – нормально! Можно подумать, на суше изменения в налоговом законодательстве плохо воспринимаются. Надо непременно, чтоб покачивало… Или когда со всякими упырями на барбекю тусуется, так это тоже, видишь ли, бизнес… И что за слово такое выдумали идиотское – барбекю?! Обычный шашлык для них теперь – пища лохов… А тут из-за одного платочка сопливого – целая истерика.

– Почему сопливого? Я его лично стирал.

– Да еще журналистка эта… Откуда Ленка узнала, что мы с ней в кафе встречались? Это ж экспромт был. Кроме нас и Николаича, никто знать не мог.

– Может, пасет? Сегодня с этим просто, если финансы позволяют. У меня приятель в наружке работает, так они на подобных халтурах допзарплату в месяц имеют… Рассказывал, что по весне для одного барыги телку пасли. Он на ней жениться решил, но перед этим захотел кандидатурку прокинуть насчет морального облика. Ну, ребятки ему и выложили картинки. Анфас и в профиль… Витька, правда, тогда с фотоаппаратом чуть с крыши не свалился. Но зато им барыга за эти фотки по штуке баксов отстегнул и поляну выкатил. В кабаке чуть не расплакался: «Спасибо, мужики, что от позора спасли…» Без причины, Толян, даже прыщ не вскочит. Возможно, где-то ты недорабатываешь. Платочек Викин – это не причина, это – повод.

– Это где я недорабатываю?

– Откуда мне знать? Ты не пялься на меня, как червяк на рашпиль, а лучше прикинь спокойно, без суеты, что и как. Когда люди разбегаются, виноваты оба. Может, где в другом месте прокололся? Звоночек какой или еще что?

– Да не было ничего такого… – Художник отпустил веревку и призадумался. – Правда, поцапались накануне вечером. Ну, в кои-то веки сели кино вместе посмотреть, так ей тут же звонки деловые пошли. Через каждые две минуты! И сама не смотрит, и мне не дает… Я и психанул. Не стал на паузу ставить. А она – в истерику…

– Ну, так это ж ее работа.

– И что, нельзя хоть на два часа телефон отрубить?! Без Елены Викторовны все поумирают?.. Да еще хорька на меня оставила. Самому-то жрать нечего…