Цепная реакция. Неизвестная история создания атомной бомбы

Альтернативная версия твердо придерживается позиции, что в данном направлении исследования «Уранового проекта» зашли в тупик и все три ведущие научно-исследовательские команды, включающие группы Дибнера (Берлин), Езау (Геттинген) и Ардене (Лихтерфельде), так и не смогли найти схему работоспособного уранового котла. Любопытна история последней лаборатории, возглавляемой известным изобретателем и финансируемой министром связи Онезорге. Ардене вошел в «Урановый проект» с предложением построить на деньги «почтового ведомства» в Лихтерфельде ленточный генератор Ван-де-Граафа с напряжением в один миллион вольт. Вскоре в Мерсдорфе открылся еще один «почтовый» центр атомных исследований с каскадным генератором, используемом, как и в Лихтерфельде, в схеме мощного циклотрона.

Между тем среди научных руководителей «Уранового проекта» разгоралась полемика противников и сторонников тяжелой воды. Дело в том, что еще в середине 1940 года профессор Боте измерил в Гейдельберге диффузионную длину пробега тепловых нейтронов в графите и получил феноменальную величину, превышающую 60 сантиметров, причем в теории для сверхчистого углерода она должна была быть еще выше. Из этого вскоре последовали организационные выводы о перспективе развития направления по применению именно этого типа замедлителя нейтронов.

Очень высокую степень очистки графита могло обеспечить одно из дочерних химических предприятий компании Siemens, и уже в январе 1941 года начались эксперименты с новым типом замедлителя нейтронов. Однако опытные результаты составили всего 35 сантиметров длины диффузионного пробега. Этот факт лег в основу довольно странной истории, считающейся одной из причин неудачи «Уранового проекта». Тут можно говорить либо о профессиональной ошибке профессора Боте, давшего экспертное заключение о непригодности графита, либо о знаменитом «саботаже Гейзенберга», который всячески поддерживал мнение Боте. Во всяком случае, считается, что именно отказ немецких ученых от использования углеродных замедлителей нейтронов не позволил им запустить свои урановые котлы. Между тем через несколько лет американцы в своем первом рабочем реакторе как раз использовали чистый графит.

Есть и еще одна версия, по которой профессор Боте анализировал не чистый углерод, а загрязненный бором, – именно этот химический элемент может существенно препятствовать протеканию цепных ядерных реакций. В совместном отчете берлинской и лейпцигской лабораторий было прямо указано, что поскольку массовое производство сверхчистого графита представляет собой значительную технологическую трудность, то и его использование в качестве эффективного замедлителя нейтронов становится крайне проблематичным.

Так была принята официальная версия, которую при жизни всячески поддерживали Гейзенберг и Дибнер. В ее основе лежало и лежит до сих пор утверждение, что именно данные научные руководители «Уранового проекта», воспользовавшись случаем, саботировали использование графита как замедлителя, хотя как ученые прекрасно понимали перспективу применения этого материала.

Так из-за недальновидности руководства «Уранового проекта» постепенно возникла «проблема тяжелой воды», которой часто объясняют все неудачи германской ядерной программы. Дело в том, что единственным предприятием, выпускавшим в то время тяжелую воду в «промышленных масштабах», то есть в количестве десяти килограммов ежемесячно, была норвежская фирма Norsk Hydro, расположенная вблизи городка Рьюкан на небольшой гидроэлектростанции. Тяжелая вода являлась побочным продуктом процесса электролиза при получении водорода, что основывалось на простых расчетах: если электризовать 100 тонн обычной воды, то оставшийся литр будет на 99 % состоять из тяжелой воды. Чтобы хоть как-то диверсифицировать импорт этого важнейшего продукта, было решено наладить более дешевый способ его получения при помощи каталитического обмена и начать строительство опытной установки. Тем временем в Норвегию для закупки тяжелой воды приехал представитель концерна IG Farbenindustrie, выразивший намерение приобрести все имеющиеся запасы тяжелой воды концентрацией 99,6–99,9 % в количестве 185 килограммов и заключить контракт на ее поставку – не менее 100 килограммов в месяц. После недолгого колебания норвежцы отказались от сотрудничества, мотивировав это долговременным контрактом с лабораторией Жолио-Кюри в Париже. Абвер даже предпринял операцию перехвата транспортного самолета, но в нем оказалась обычная вода, а нужный продукт благополучно достиг Парижа. Впрочем, отдельные историки считают, что некоторое количество тяжелой воды все же попало по дополнительному контракту в соответствующие лаборатории Третьего рейха.