С другой стороны - совершить этот переход предполагается "не спеша", развивая демократию и методом убеждения. Нет сомнения, задача благородна, вполне в духе вековых чаяний лучших умов и России, и мира в целом.
Как ответит страна на этот призыв? Достаточно ли этих констатаций и постановок, чтобы всколыхнулись мощные, но серьезно подавленные и разрозненные творческие энергии нации, чтобы она захотела совершить цивилизационный переход?!
Главный вопрос сегодня - не в способности государственной машины, бизнеса и общества воспринять замыслы Президента как руководство к действию. Главное даже не в наличии финансовых ресурсов, не в достаточности и компетентности кадрового потенциала для инновационного развития. Критичны сегодня два вопроса.
1. Как поведет себя наша общероссийская "обида души"? Какого объема, в каком виде и кому персонально она предъявит счет, прежде чем и если эти энергии обретут позитивную социальную энергетику?
2. Каким должно быть жертвоприношение этому новому цивилизационному переходу? Что или кого и кто принесет в жертву? Можно все это инновационное и социальное чудо совершить благодушно, "не спеша", путем убеждения?
И Конфуций, и А.С. Пушкин, цитируемые Президентом, не относятся к когорте пламенных революционеров. Правда и то, что переходы в завтра происходили, бывало, и без обильного аккомпанемента кровью. И, случалось, достигали успеха "реформы сверху". Но никогда не было успешного цивилизационного переустройства без активного, часто головорезного участия энергий "обиды души". Революционные циники ее умело и беспощадно эксплуатировали, романтики наивно надеялись на лучшее в человеке. Реалисты учитывали фундаментальные ценности общества, среди которых особую роль играли и жажда свободы, и потребность в справедливости.
Россия, вперед?
Вот и снова модернизация. За последние 120 лет - третья или четвертая, в зависимости от методики счета. Первая, между прочим, осмысливалась Д.И. Менделеевым, в то время крупным государственным чиновником, по нынешним меркам - как минимум в ранге Э.С. Набиуллиной. Менделеев, принципиально старавшийся не "мараться капиталами", чей голос слышали "в сферах административных и предпринимательских", выступал за интенсивное развитие промышленности и сельского хозяйства, полагая главной пружиной перехода в "сложнейший промышленный этап" необходимость "дать исход накопляющимся образованным людям", которые в ином случае, если им не открыть возможности предпринимательства, окажутся среди "недовольных" и "смотрящих в разряды политических искателей приключений". Кроме того, ясно понимался и такой довод индустриализации, как факт, что "по обе стороны от нас - теснее жить… а в почве и стране нашей много завидного, всем людям надобного. И если мы сами не пустим его в мировой оборот - позарятся, пожалуй"…
Менделеев, обосновывая в свое время "ножницы цен" на продукцию аграрную и промышленную для ускорения перехода, надеялся, что риск социальной "передряги" удастся проскочить. Но когда 27 января 1904 г. ему принесли сообщение об объявлении войны Японией, он проговорил: "Война, война… это что… идет страшнейшая революция". И в самом деле, за первую индустриальную модернизацию начала ХХ в. Российская империя заплатила миллионами жизней, Гражданской войной, геополитической катастрофой и своей смертью.
Сюжеты и смыслы научно-технологических проектов индустриализации конца 1920-1960-х гг. в целом хорошо известны. Будучи идеологически во многом и отчасти справедливо скомпрометированным, тот мощный рывок продолжает питать жизнеспособность страны и сегодня, хотя выражение "индустриально-сырьевой гигант" теперь произносится с ноткой вины и сожаления. Эти волны индустриализации сопровождались массовой социокультурной переработкой населения, созданием кадрового плацдарма развития страны. Но стоит напомнить, что шла она отнюдь не во всем в согласии с менделеевскими заветами, обессилив сверх меры, например, аграрный сектор, подорвав стимулы для малого предпринимательства и ремесел, поощряя де-факто презрение к производительному труду и подъему покупательной способности населения. Совсем иначе представлял ученый и государственное устройство, систему управления развитием и роль личности. Ему казалось, что Россия в целом доросла до требования свободы, "соединенной с трудом и выполнением долга"… Стоит, правда, обратить внимание на наблюдение Александра Блока: "На наших глазах интеллигенция, давшая Достоевскому умереть в нищете, относилась с явной и тайной ненавистью к Менделееву…"