Цепочка вечных ценностей

Однако ход событий сваливает нас в пустоту и бесперспективность, дезориентированность, разочарование и взаимную подозрительность, в тотальную «безнадегу. ru». Она затрагивает всех – и детей (после Беслана особенно), и стариков (после монетизации льгот наиболее явно), и крупного бизнеса (после не очень элегантных репрессий в отношении ЮКОСа), и государственных управленцев (после административных и прочих властно-вертикальных реформ), и СМИ (после лихих исков «Альфа-банка», например).

Мерзость запустения… Вал архаизации, упрощения, нивелировки биологического и социального разнообразия… Там, где цвели сады, высились заводы, ветвились дороги, кипела жизнь – теперь пустыня?

Символически пустыня означает любую трудную ситуацию в жизни человека или общества, тяжелые, полные сухости и неопределенности духовные состояния. Не случайно именно в пустыню вывел свой народ Моисей, в пустыню пришел Авраам в поисках Земли обетованной… Пустыня выявляет правду о народе, о человеке, самые глубинные их черты – высокие и низкие, в борьбе которых совершается выбор. В пустыне негде спрятаться, там утрачиваются все иллюзии, там нет подстраховок, только пространство, небо, земля, песок и одиночество человека, у которого остается только единственный шанс на спасение – профессионализм и вера… В пустыню попадают неорганизованной толпой, выходят – единым, преображенным народом, спаянным общими испытаниями и верой. В нашем случае – и верой в то, что «…все страны мира граничат друг с другом, и только Россия граничит с Богом…».

Тайна странника

«Экономические стратегии», №2-2005, стр. 05 

Условия задачи были таковы: где-то по миру бредет мудрый странник. Он – обладатель великой тайны, сокровенного знания, предназначенного для России. Посвящение руководителей страны в это знание имеет исключительное значение для ее будущего. Однако другие мировые игроки не заинтересованы в этом, более того, они сами стремятся получить доступ к тайне и, соответственно, монополизировать ее, рассматривая это как стратегическую необходимость. Так завязывается большая стратегическая игра. В ней требуется: во-первых, опознать странника среди нескольких миллиардов жителей Земли; во-вторых, изменить его маршрут, чтобы он пришел не в Россию, а, например, в Германию, Китай, США или Бразилию, причем корректировка пути не может быть насильственной, в противном случае странник способен блокировать раскрытие секрета; в-третьих, создать условия для того, чтобы он раскрыл тайну во всей полноте. Кроме того, та же задача ставится и перед Россией – ее элита (элиты) также должны суметь найти странника, обеспечить ему безопасный коридор выхода к цели и убедить его в том, что он пришел в правильное место, в правильное время, к правильным людям. Хранитель тайны также понимает, что под маской России может скрываться кто-то иной, кому довериться нельзя. Предварительно, разумеется, участники игры обучаются навыкам идентификации целей и воздействия на сознание и волю других игроков, а также камуфлирования своих истинных намерений.

Результаты целой серии стратегических игр «Странник», проведенных в разных аудиториях, оказались поразительными. При всех особенностях сюжета, уникальности, креативности и эффективности подходов к решению поставленных задач, азартности атмосферы игры конечное состояние оказывалось неизменно одинаковым. Прежде всего, все игроки были на голову выше России в изощренности своих стратегий поведения! Они предлагали более оригинальные решения, быстрее обнаруживали цель, формировали благоприятные условия для контакта, лучше вуалировали свои намерения и т.д. По сути, вживаясь в стратегическую роль, участники игры непостижимым образом воспринимали своеобразие разных культур, становясь «карнавалящими» бразильцами, прагматичными американцами, педантичными немцами или метафизически убедительными китайцами. В их технологиях победы светилась сила воспринятых ими национально-страновых культур. Поведение же российского игрока всегда без исключения было более заторможенным, прямолинейным или шапкозакидательским, отражая наши знаменитые «авось», «небось» и «как-нибудь». Это было бы жутко, если не учитывать, что другие действующие лица – наши же соотечественники!

Вывод очевиден – между нашими самыми глубинными ценностями и массовыми стереотипами практического поведения не отлажены механизмы интерфейса, по крайней мере у тех, кому 20-30 лет. Наше духовное наследие, многократно, на протяжении всей истории, выручавшее нацию, сберегавшее ее от исторического краха, плохо транслируется в повседневный быт и доминирующие жизненные установки. Свидетельством тому – и отсутствие социального консенсуса по вопросу о национальной идее, и хронические, как болезнь, дебаты о том, какая экономическая модель нам больше подходит – американская, китайская или португальская.