Цербер

Елена Евгеньевна-вторая, которая только и могла бы достойно ответить в данный момент, вдруг куда-то запропастилась. Оставшаяся в одиночестве Елена-первая нервно затушила в пепельнице сигарету и, подняв испуганные глаза, совсем уж по-девчоночьи пролепетала:

- Я не хотела. - И еще более глупо: - Я не нарочно. - И еще: - Что мне теперь будет?

Андрей Львович с сожалением поглядел на нее, вздохнул и кинул листки обратно в кейс.

- Казнь через повешение. Через расстреляние. Что тебе может быть, старуха? Я тебе просто показал, как это бывает, ты ведь с подобным никогда не сталкивалась?

Елена Евгеньевна помотала головой.

- Ты допустила неосторожность. Проявила легкомыслие и несдержанность. Позволила чувствам взять верх над разумом. Черт с ними, с этими пунктами контракта и с этими бумажками, но ты давала мне слово, помнишь? Именно мне, простое честное слово. Слово - самое главное. Вот я всегда держал свое слово, а ты?

- Не надо со мной разговаривать, как с ребенком.

- Ты себя ведешь, как ребенок. Как вот я смогу тебе дальше верить? Нам еще работать вместе. Я тебя спрашиваю, как? Я теперь не знаю. Может быть, ты знаешь?

Елена Евгеньевна опять помотала головой. Ей очень хотелось заплакать. Зареветь. Елена-вторая, почему ты пропадаешь, когда нужна? Настоятельно необходима?

- Что такое случилось, Лена? У тебя было плохое настроение, да? Что произошло? Ну, расскажи, расскажи мне, давай, не стесняйся, девочка.

И она рассказала. Как рассказала бы папе. Или старшему брату, если бы он у нее был.

Давясь и захлебываясь слезами, она рассказала о Михаиле, об их встрече, об их разговорах и о себе самой, своих переживаниях и даже о том, что не может до Михаила дозвониться уже третьи сутки. Только о сне она не рассказала. О синей стране. О песне.

Андрей Львович успокаивал. Он давал платок и поглаживал по руке. Он налил коньяку из своей фляжки и подал сигарету. Он просто был рядом и слушал. А задал вопрос, которого она никак не ожидала:

- Слушай, старуха, а как же Бусыгин? Если у тебя не просто интрижка - все мы не безгрешны, - а такое чувство?

- Что? Бусыгин? - Елена Евгеньевна окончательно высморкалась в платочек и недоуменно посмотрела на Андрея Львовича. Она и не подумала о муже, который уехал меньше недели назад. Бывают мужья, о которых так скоро забываешь.

- Ну, да Бог с ним, - сказал Андрей Львович. - Так говоришь, этот Михаил наблюдательный, ребят из твоего сопровождения раскрыл в два счета?

- Андрюш, значит, так работали, он-то при чем?

- А я разве возражаю? Значит - так работали. За что и получат соответствующий втык. Надеюсь, о работе ты с ним не откровенничала?

- Ой, что ты, Андрюш, я же понимаю.

- Со светофором ни в чем не повинным тоже понимала, когда распатронила? Как все-таки было дело? Расстройство чувств, да?

Елена Евгеньевна судорожно, после слез, вздохнула, сложила на коленях кулачки.

- Понимаешь, я все звонила, звонила, а его нет. И этот телевизор... Сколько мы всего наделали. Я наделала...

- Мы, старуха, мы. Я с себя ответственности ни за что не снимаю. Но хочу тебя обрадовать, и наделанного немного. Ни одной человеческой жертвы, выбитые зубы и синяки не в счет. А в деньгах родная Отчизна только от ворья каждый день в сто раз больше теряет. Можешь спать спокойно.

Андрей Львович отодвинул стульчик, поднялся к окну. Она подумала, что оттого-то он и не пошел в гостиную: там окна выходили во двор.

- Как ты его все-таки? - Андрей Львович расправил складки занавеси, отодвигать не стал, смотрел сквозь. - В котором это часу? Ах да, в четверть пятого. Хорошо хоть народу никого не подвернулось, да и убрали быстро.

- Да, убрали быстро, - подтвердила Елена Евгеньевна, вновь запереживав. Я, Андрюшенька, и сама не знаю, что на меня нашло такое. Тоска, злость, вредность какая-то ненужная. Мне почему-то кажется, что такого со мной больше никогда не повторится. Ох, и вспоминать не хочется.

- А вот это зря, - сказал Андрей Львович. Строго постучал согнутым пальцем по столу. - Вспомнить придется. Ты сегодня, когда я уйду, сядешь и все в подробностях мне опишешь. Сразу сядь, не тяни. Обстоятельства, настроение, ощущения свои - это главное. Короче, в форме обычного отчета, как мы с тобой в начале делали, по установочным испытаниям. Только объект будет не заданный, а произвольный. И почему именно его, укажи.

- Да не знаю я почему. Никогда он мне не нравился, вот и все.

- Так и напиши, значит. - Андрей Львович хитро подмигнул. - Кто еще не нравится на этом свете, старуха? На кого зуб имеешь? Может, на меня? Виноват, исправлюсь, пожалейте, гражданин начальник!

Андрей всегда умел разрядить обстановку. Вот и сейчас, Елена Евгеньевна бессознательно ждала какой-нибудь возможности окончательно прекратить неприятный разговор. Закрыть тему и перевернуть страницу.

С Михаилом она решит сама. В конце концов он - только личное, а тут у нее - работа. Величайшая ответственность. Вот так.

Елена Евгеньевна возвращалась в рамки установленной ею самой себе жесткой дисциплины.