Цербер для непокорной

Вижу, как нелегко ему даются эти слова – и желваки на скулах, и метающий молнии взгляд. На душе как–то тяжелеет, но я грузно в согласии киваю, так что прохожу в сторону кухни, которую заметила первым делом, и присаживаюсь на стул. Нет никакого желания осматривать чужие владения.

Тишина в последнее время стала для меня благословением. Есть о чем подумать, не загружаясь чужими мыслями, вопросами, мнениями. Но все равно, когда слышу звук мотора подъезжающего автомобиля, напрягаюсь. Отчего–то сразу понимаю, кто подъехал. Стук сердца учащается, пульс подскакивает до небес, а сама я стараюсь не двигаться, лишь стискиваю кулаки, вжимая их в свои бедра.

– Свободен, – раздается почти забытый мужской хриплый голос сзади.

А затем слышу удаляющиеся шаги Тимура, который все это время по привычке стоял невдалеке, не вмешиваясь в мой мыслительный процесс. Я разворачиваюсь и оглядываю Галаева с головы до ног, с интересом разглядывая его. За неделю я как–то поутихла, заледенела в своих эмоциях. И если раньше надеялась на что-то, то теперь все мои мысли занимал только ребенок, которого я ношу под сердцем.

– Нам нужно поговорить, – начинаю первой, с непривычки даже в горле першит.

Прокашлявшись в кулак, снова поднимаю голову и ловлю на себе взгляд Фарида – странный какой–то, словно изучающий меня и будто видящий впервые. Ну да, обычно–то я либо качаю права, либо недовольно ворочу лицо. Но уже не могу себе такого позволить. Мне бы продержаться какое–то время, усыпить его бдительность, а там уже я разберусь.

– Рад, что ты пришла в себя и готова к спокойному деловому диалогу, – кивает он почему–то снова недовольно вопреки своим словам и, сделав пару шагов, присаживается напротив, по ту сторону стола.

Я встречаю его взгляд твердо, глаза не отвожу. Время истерик закончилось, а страдания… Запихну их глубже, чтобы и самой более ничего не чувствовать. Настрадалась, больше не хочу…

– Фарид, – прикрываю глаза, чтобы он не увидел ничего лишнего там, все же по–настоящему скрывать одолевающие меня эмоции я все еще не научилась. Вздыхаю, открываю глаза и продолжаю говорить: – Нам нужно как–то сосуществовать, так что было бы неплохо, если мне для начала вернут телефон. И жить я вполне могу в своей квартире, вообще не понимаю, для чего я здесь.

– Твой брат наворотил и создал нам много проблем, – его глубокий голос не пропитан злобой, лишь усталостью, словно он пахал всю эту неделю, а не проводил время в медовом месяце.

– Но разве Игнат не твой брат? – понимаю его намек, что мне небезопасно находиться там, но ведь Севиев – его родственник, так что не думаю, что с той стороны мне угрожает какая–либо угроза.

– А ты думаешь, что других врагов у меня нет? – вздергивает Галаев бровь и ухмыляется, привстает, огибает стол и останавливается напротив меня. – Ты вскрыла нарыв, когда во всеуслышание объявила, что ждешь от меня ребенка. Поверь, каждая собака теперь об этом знает. И враги, конкуренты, семья моей жены.

При последних словах на его лице появляется оскал, и только после этого до меня доходит. Неужели с той стороны мне могут причинить вред? А затем с горечью понимаю, что да, ведь я для них помеха. Наверняка они заключили союз, чтобы родить наследника, а тут я… Порчу им все планы. Рука непроизвольно касается живота, словно в защитном жесте. Нет-нет, я не могу так потерять ребенка…

– Но если родится девочка, для них это ведь не угроза… – говорю мысли вслух, но затем Фарид говорит так резко, что это сродни пощечине:

– Ты забыла мои слова за неделю? – грубо переспрашивает. – Девчонка в роду мне не нужна.

Сглатываю, но пока молчу. Помни о своей цели, Лера, нужно усыпить бдительность, притвориться, что подчиняешься.

– А если мальчик? – поднимаю на него глаза, пытаясь в его, равнодушных, прочитать хоть что-то, но там один лишь холод.

– Если мальчик… – задумчиво наклоняет голову набок и отводит взгляд. – Станешь мне второй женой.

– Но… – вскидываю голову в тревоге, пульс частит, я же сглатываю вязкую слюну. – Как же…

– Не юридически, конечно, – пожимает он плечами, как ни в чем не бывало, сверлит меня тяжелым взором. – Но по моим законам станешь, так что… Иди наверх, Лера, и отдыхай, вскоре привезут твои вещи.

– Мы еще не договорили, – чертыхаюсь от того, насколько упрямо звучит мой голос, уж явно не подобострастно, но ничего поделать с собой не могу, внутри все так и полыхает злость.

– Что еще тебе нужно? – вздыхает он и облокачивается о стол, устало потирая переносицу, ослабляет узел галстука.

– Мне нужно отработать оставшиеся дни в офисе, предоставить им справку, что я была в больнице и… – не успеваю договорить, как он тут же поднимает ладонь в останавливающем жесте.

– Ты уже как неделю уволена, так что об этом можешь больше не думать, – отвечает, пожимая плечами, и направляется к выходу.

Я же стою с открытым ртом и совершенно не знаю, что сказать. Все слова злости застряли в горле от неожиданности. Часто дышу и моргаю, чтобы прогнать слезы бессилия, а затем сквозь мокрую пелену замечаю то, что он оставил на столе. Мой телефон.