Цербер

— О верности… Помнишь, ты спрашивал, как… он собирается добиться нашей верности?

— Ну и?

— Я понял.

— С помощью этого, что ли? — взял в руки рамку антенны Джек.

— Именно.

— Каким образом?

— Замещая наше сознание… даже не замещая, а перестраивая его так, как… ему… нужно.

— Но разве это возможно?

— Конечно. Вспомни, с каким усилием тебе приходится заменять слово «Повелитель» на какое-нибудь другое. А многие и не заменяют… Так и называют в мыслях его Повелителем, не видя в этом ничего странного и противоестественного.

— Точно… — зашептались в темноте рекруты, только сейчас осознав всю неправильность и дикость подобного обращения даже в мыслях.

— Из нас делают зомби?.. — прошептал Жак.

— Что-то вроде того…

— Но как такое возможно?

— Да очень просто… Записывают какую-нибудь речь, что-то вроде: «Кэрби Морфеус — ваш Повелитель, царь и Бог, повинуйтесь ему беспрекословно…» и так далее и тому подобное. После чего замедляют в несколько раз и дают нам измотанным, ослабшим психически и духовно, послушать. Ухо эти речи не разбирает, да еще в этом долбанном звоне, а вот мозг фиксирует, и вскоре ты уже сам не замечаешь, как эта бредятина становится как будто твоими собственными мыслями.

— Ты думаешь? — недоверчиво покосился Жак.

— Уверен. А иначе как в молитве вместо имени Господа я, сам не заметив как, вставил Повелителя?

Этот аргумент вкупе с другими доводами показался людям весьма убедительным, и они недовольно зароптали.

— Что же они теперь сделают с тобой, Рон? — сказал Жак, хотя глаза выдавали, что он отлично все понимает.

— Скоро узнаем, — выдохнул Рон, присев на край ближайшей койки. Он уже жалел, что сорвался и разбил динамики.

Единственное, что ему оставалось, так это подготовится к наказанию. Он съел последнюю порцию холодной каши и допил всю воду из фляжки, зная, что еще долго не увидит ни того, ни другого.

«Если вообще увижу…» — невольно подумалось ему.

36

Наказание за порчу имущества, так это обставили, не заставило себя долго ждать, подтвердив наличие какой-то сигнализации. Как только возникла возможность добраться от лагеря до казарм и при этом не потеряться из-за плохой видимости, в казарму Хромой сотни ворвался сотник Гром.

— Смирно, копыта свинячьи!

Рекруты моментально построились в проходе. Сотник пробежался по казарме и собрал валявшиеся ошметки динамиков.

— Кто это сделал?! — закричал он, указывая на разбитые динамики. — Какой крысиный хвост это сделал?!! Ну!!! Только не говорите мне, что они сами упали или нечаянно смахнули! Ну. Какая вша недоделанная это сделала?!

— Я, господин сотник, — встав на колени и склонив голову, признался Финист.

«Зачем», «Почему» и прочие вопросы Гром задавать не стал, он принялся бить Рона, топтать ногами, но массовые драки не прошли даром, и, хоть Финист не сопротивлялся, понимая, что это бесполезно из-за разницы в классе, но большую часть весьма болезненных ударов, грозивших переломать ему кости и отбить внутренности, он сумел если не отклонить полностью, то значительно смягчить.

Наконец сотник устал избивать своего подчиненного.

— Встать, падаль…

— Слушаюсь… господин сотник…

Рон с трудом поднялся на ноги.

— Ты был моим лучшим рекрутом, пятнадцатый. Ты подавал надежды. Я даже думал, что ты станешь гвардейцем! Но ты сам наступил себе на горло. Снять гимнастерку и майку…

Финист невольно содрогнулся. Выйти наружу! Сейчас! Это чистое убийство!

— За злостное уничтожение собственности ты приговорен к смерти под бурей, пятнадцатый!

У Рона подкосились колени, но он все же смог выстоять. Он не верил в услышанное.

«Нет! Только не я! — закричало у него что-то внутри. — Я не могу! Этого не может быть!»

Хотелось убежать куда угодно, лишь бы прочь отсюда. Но ноги не слушались.

— Остальные лишаются суточного рациона! — добавил сотник. — Пошли, мразь!

Гром толкнул раздевшегося по пояс Финиста к выходу.

У выхода Рона подхватили несколько рук и вывели наружу. Преодолевая давление стихии, каратели отвели его к столбам позора, где быстро и умело привязали. Экзекуцию устраивать не стали, и Рон вскоре понял почему. Зачем, если всю работу сделает песок? Лучшего экзекутора и медленного убийцу-маньяка трудно найти.

Его привязали к столбам, и Рон потерял последнюю возможность вырваться и убежать. Да и далеко бы он смог убежать? То-то и оно…

Как бы ни успело тело привыкнуть к песку за эти месяцы, превратившись в дубленую шкуру от постоянных пригоршней, попадавших за шиворот во время тренировок и драк, превращая ее в одну большую мозоль, долго продержаться под напором колючего ветра оно все равно не могло.

И не продержалось. Поначалу песчинки при особо сильных порывах превращались в тысячи одновременно вонзаемых в тело иголок. Рон старался не открывать глаз и прижимать лицо то к одному, то к другому плечу. Но чувствовал, что тело его превращается в один сплошной порез. Особенно болезненные ощущения возникали под подмышками.

Спустя какое-то бесконечно долгое для него время он начал кричать, моля о пощаде, но его никто не слышал или не хотел слышать. Песок набивался в рот, но Рон продолжал кричать и молить.