Церебрум (СИ)

Ирма же убеждала в обратном, захлебываясь эмоциями, не переставая восхвалять идеальность места, в котором они скоро окажутся. Она не уставала приводить примеры счастливых примитивов, без зла и агрессии несущих только добро и свет. Эва хотела полюбопытствовать, почему же этого света она не заметила в приятеле Ирмы, Мухе. И откуда тогда взялись преступники, за которыми они якобы гонялись? Но разводить новую дискуссию не было сил.

Когда женщина, наконец, замолчала и улеглась. Эва долго лежала, всматриваясь в звезды, такие родные и близкие, вслушивалась в шум ночного леса, который убаюкивал лучше любого снотворного, понимая, что неважно, какой мир кроется за стеной, прекрасный или ужасный со своей истиной и философией, главное, для нее было встретить отца и вернуться домой. Туда, где без каких либо хитростей она точно знает, кто она и для чего существует.

Смотри, мы уже близко, — прокричала Ирма.

На горизонте показалась огромная стена, которой не было ни конца, ни края. Казалось, эта стена уходила до самого неба и шириной была в целую планету. Поверхность стены была гладкой и отдавала хромированным блеском, так что даже издалека слепила глаза отражаемым светом.

— Что это?

— Граница, — с благоговейным трепетом произнесла женщина, полностью заглушила глиссер и спрыгнула на землю.

— Какая она огромная. Я и не думала…

— Да, она великолепна! Ты посмотри, какая идеальная конструкция, такая же идеальная, как и весь город. Вот увидишь. Гармония читается в каждой клёпочке, в каждом изгибе.

— А что там?

Прищурившись, Эва пыталась рассмотреть кучи чего-то непонятного, и устилающие все пространство перед самыми воротами.

— Кладбище неудачников, — пренебрежительно бросила Ирма, устремляясь вперед и не забывая сломанного дрона. — Не отставай, девочка.

Эва же в недоумении посмотрела на глиссер, а потом на женщину.

— А…?

— За глиссер не переживай. Его никто не тронет, я позже за ним вернусь, как только тебя провожу.

— Но почему мы не можем лететь на нем?

— Это запрещено, — женщина обернулась к растерянной девушке.

— Понимаешь, принципалы же не только о нас заботятся, они заботятся обо всем живом на планете в целом. Понимаешь?

Девушка замотала головой.

— Короче, не заморачивайся. Сама все увидишь.

Пожав плечами, Эва поправила лямки на своем рюкзачке и побрела следом.

Она не понимала, где они оказались и что это за место, но оно навевало жуткие образы. Вокруг, куда не взгляни, были кучи железного мусора, отбрасывающие зловещие тени и своими вершинами затмевающие солнце. Хотя запах разнился от обычной мусорной ямы, но этот был ничем не лучше. В нем ощущались металлические и химические испарения, заставившие Эву не только сморщится, но и чихнуть.

Кучи были большие и маленькие, блестящие и ржавые, поеденные коррозией. Провода и микросхемы вперемешку с тряпьем.

«Откуда столько?»

Эва опустила взгляд, уставившись на маленький ботиночек с розовым бантиком, который был втоптан в грязь и давно потерял былое очарование. Не зная, зачем, она потянулась к этой находке, и тут до нее донесся детский плач. Такой жалобный и горький, что сдавило сердце.

— Ирма, ты слышала?

Но женщина уже скрылась за грудой очередного металла. В своих наушниках она увлеклась переговорами и ушла вперед, упустила Эву из вида.

Понимая, что Ирма никуда не денется, девушка прижала ботиночек к груди, свернула влево, где не было тропы. Чтобы добраться до обладателя голоска, ей пришлось бежать по опасному острому мусору, в котором любая железяка могла покалечить.

Бежать вверх было сложно, сначала Эва зацепилась рукавом, потом штаниной. Хлипкая ткань не выдержала и разорвалась, но девушка не обратила на это внимание, главное — добраться до несчастного ребенка, непонятно как оказавшегося в таком жутком месте.

— Эй, тут есть кто-нибудь? — позвала Эва, оказавшись на вершине.

Она замерла в трепете, ее взгляд приклеился к маленькой хрупкой фигурке, придавленной чем-то большим и тяжелым. Белые волосы накрывали лицо, одна рука была неестественно повернута. Ужаснувшись, Эва что есть сил побежала, кубарем скатившись к подножью кучи, получив несколько мелких порезов.

— Подожди, милая, я сейчас. Я сейчас помогу!

Она осторожно опустилась возле ребенка с необычайно белым цветом кожи и осторожно, чтобы не причинить больше вреда, откатила тяжелую трубу, лежащую поперек хрупкого тельца.

— Сейчас, потерпи, я тебе помогу.

— Мама?

В слезах и трясущимися руками Эва откинула белесые волосы, чтобы рассмотреть детское личико, и не сдержала крик ужаса, отшатнулась назад.

Вместо симпатичного лица на нее уставились пустые глазницы, из которых торчали провода. Вместо кожи лицо покрывал обугленный пластик, а нижней челюсти вообще не было, из обнаженных трубок, железок и тонких проводков, стекала синяя едкая жидкость. В том месте, где ядовитая дрянь попадала на когда-то белое платьице, образовалась прожжённая дыра.