Церемонии

Но теперь, сидя в одиночестве и глядя на пару оставшихся на полу перьев, я жалею, что отказался. Лучше бы я остался в доме. Я все-таки согласился взять топор, который Сарр настойчиво мне предлагал.

Но сейчас приятнее было бы просто оказаться в комнате без окон.

Что-то мне кажется, что сегодня я не стану ложиться в постель. Просто просижу всю ночь на новой простыне, опершись на запасную подушку Поротов, прислоненную к стене, с топором под рукой и с дневником на коленях.

По правде сказать, я довольно сильно устал от всей этой ходьбы. Не привык к таким физическим упражнениям. Последнее время я слишком часто отлынивал.

Теперь меня пугает каждый звук. Каждые пять минут вздрагиваю от какого-нибудь хрустнувшего сучка или шороха листвы. И кто бы мог поверить, что бегающие на чердаке мыши могут производить столько шума! Может, они и мелкие, но звук такой, будто у меня над головой бегают бегемоты.

Как звучала строчка из книги Иеремии, которую Сарр процитировал во время похорон?

Ты – надежда моя в день бедствия.

По крайней мере, так он сказал.

Двадцатое июля

Во сне видел драконов. Утром обнаружил, что заснул с дневником и топором в руках. Проснулся от удушья – у меня намертво заложен нос, я безостановочно чихаю. Через всю сетку на окне, которое выходит в лес, идет диагональный разрез.

Книга восьмая. Испытание

Мы не делали ничего плохого, только играли…

Артур Мэкен, «Белые люди»

Двадцать первое июля

Рассвет был серым и сумрачным. Солнце скрывалось уже за самыми верхушками сосен, но ночь казалась бесконечной, как в те короткие, промозглые зимние дни, когда тьма длится еще долго после наступления утра. В такие дни ни один нормальный человек не желает просыпаться, а уж мысль подняться в пять сорок даже не закрадывается в голову. Тем не менее, солнце поднялось в пять сорок, а Хам и Нетти Стадемайр – вместе с ним.

Хам встал неохотно, но не только из-за темноты. Весь этот год его преследовали беды. Сначала поздние заморозки побили корни молодых саженцев, потом на яблонях появилась гниль, а на томатах – черви, а к тому времени, когда подошла их с Нетти очередь принимать общину, на кленах развелось столько коконопрядов, что они сыпались людям за шиворот.

Хам плеснул себе в лицо холодной воды и выпил с женой чашку кофе перед завтраком, – Нетти была местной повитухой и, кажется, лучше справлялась с ранним подъемом, – выбрался на полутемный двор и обнаружил, что в свинарнике что-то стряслось.

Все животные собрались в углу и с хрюканьем топтали что-то на земле. Только одно могло так растревожить свиней, и, подходя к загону, фермер уже знал, что увидит: черный садовый уж, толстый и совершенно безобидный, каким-то образом заполз на территорию свиней, и те насмерть забили его копытами.

Хам ловко перебрался через ограждение и разогнал животных сильными шлепками по бокам. Для них его удары были не больнее ласкового поглаживания. Свиньи расступились, давая хозяину пройти. Фермер поднял раздавленную змею и швырнул ее в сторону леса, куда-то за северную границу поля.

Недобрый знак, да еще так рано поутру. Дурное предзнаменование на весь день.

Через десять минут он вышел на кукурузное поле с мотыгой на плече и обнаружил еще одну змею. Она была крохотной и тонкой и медленно ползла вдоль одного их рядов. Такие змеи приносят пользу, ловят грызунов, которые портят кукурузу, так что Хам позволил ей ползти дальше, хотя его лицо слегка помрачнело. Фермер проследил, как существо застенчиво пробирается по рыхлой земле, обернулся, чтобы посмотреть, откуда оно взялось, – и обнаружил еще одну змею, темно-зеленую и уже не такую тонкую и маленькую.

Он смутно припомнил, как в прошлое воскресенье на службе слышал краем уха чье-то случайное замечание, вызванное известием о смерти Ханны Крафт: будто этим летом пресмыкающихся в лесу развелось больше, чем когда-либо прежде.

Подавляя растущее беспокойство, Хам продрался сквозь выросшую ему по грудь кукурузу в соседний ряд. К его облегчению, там были только коричневая разрыхленная земля и зеленые стебли с желтизной в местах, где скоро появятся початки…

И тут между стеблей рядом с ним выскользнул желтый полоз в фут длиной и двинулся вдоль ряда в поисках добычи.

Хам развернулся и целеустремленно зашагал к дому, сдерживаясь, чтобы не побежать. Из кустов возле подвального окна появился подвязочный уж. И сразу за ним – еще два.

– Нетти, – позвал Хам. – Нетти!

Дверь открылась, и женщина появилась на пороге; она внимательно посмотрела мужу в лицо.

– Хам? Что… – Она посмотрела ему за спину. – Господь милосердный!

Хам обернулся. На секунду ему показалось, что все поле заполнилось змеями, каждый ряд был как холодная река извивающихся тел.

– Господи, – прошептала Нетти, – как будто казни египетские!