Церемонии

Легким взмахом лапы животное переворачивает металлический бак, крышка с грохотом падает и откатывается на несколько футов по траве.

На втором этаже женщина крепче цепляется за плечо мужа.

– Подожди, – шепчет она. – Ты слышал?

Мужчина утвердительно ворчит.

– Просто енот, – говорит он и вновь проникает в нее.

На первом этаже гость откладывает книгу и обходит гостиную, аккуратно закрывая все окна.

Животное спокойно забирается во тьму перевернутого бака. Его легкие заполняет аромат смерти. Перед ним лежит груда трупов: полевки, лягушки, змеи. Аккуратно и методично оно вспарывает мягкие гниющие тушки, сначала передними лапами, потом задними, с механической точностью измельчает плоть и втирает разложение в мех и под каждый изящно изогнутый коготь.

В сорока милях от него Старик наблюдает, вдыхает ароматы смерти, ощущает, как мерзость проникает под ногти его собственных рук. Прекрасно; это может помочь в завтрашнем деле. Немного яда никогда не помешает.

Двадцать второе июля

Амос Райд держал под мышкой мешок бордоской смеси от огуречной гнили, молодой Аврам Стуртевант покупал уже третью банку малатиона против неожиданного нашествия тли, а Нафан Лундт пополнял запасы патентованного средства от вредителей, чтобы избавиться от гусениц и улиток, которые успели уничтожить треть его помидоров. Местные фермеры не стеснялись обрабатывать свои поля химией, все сомнения касались исключительно финансовой стороны вопроса. Пестициды стоили дорого, но в сложившейся ситуации людям приходилось на них рассчитывать в надежде спасти хоть что-то. Год очень быстро превращался в неудачный. Это явно было видно по лицам покупателей, слышалось в их голосах.

Не радовался даже Берт Стиглер, дела у которого сегодня шли особенно бодро. Они с женой жили в основном на жалование, прибыли и потери магазина почти никак не отличали их от остальных. Кроме того, посаженные Ирмой – замужней дочерью Берта – патиссоны практически за ночь уничтожили какие-то особенно прожорливые жирные серые слизни, которые никогда раньше не водились в округе.

– Слыхали, что стряслось у Вердоков? – спросил Стиглер, пробивая покупку Аврама Стуртеванта.

– Я был так занят собственными полями, что не знаю даже, что там творится у других, – ответил Стуртевант.

– Так я расскажу, – рявкнул с другого конца помещения Нафан Лундт. – Корова лягнула Лизу в голову, когда та попыталась выдоить из нее хоть каплю молока.

– Да что ты говоришь! Господь милосердный, как она себя чувствует?

– Поганенько, – сказал Лундт. – Кое-кто считает, что она не дотянет до воскресенья.

– Мы все молимся за нее, – добавил Амос Райд. – Ничего другого не остается.

– Мы тоже будем молиться, – сказал Стуртевант. – А мой брат об этом знает?

– Сейчас сам у него и спросишь, – заметил Стиглер, который смотрел на улицу сквозь сетку на двери. – Вон он идет.

На крыльце раздались тяжелые шаги Иорама. Он был высоким, представительным мужчиной с тяжелыми черными бровями и черной бородой. Но сегодня он казался бледным и больным.

– Да, – сказал он, услыхав о том, что случилось с Лизой, – я как раз пойду к ним этим вечером, чтобы молиться с братом Адамом и их дочерью, – в голосе Иорама звучала тревога, но по краткости ответа было ясно, что его беспокоит что-то другое.

– А как себя чувствует сестра Лотти, – спросил Райд, – в такое нелегкое для нее время?

– Полагаю, не хуже, чем следовало ожидать, – с мрачным видом ответил Иорам.

– Честно сказать, я ожидал от нее большей стойкости, но… – он пожал плечами. – Видимо, ребенок уж больно крупный. Роды будут тяжелыми. Но мы с Лотти все примем со смирением. Какова воля Господня, так и случится.

Он двинулся вдоль полок, рассматривая хозяйственные товары; мужчине было в новинку выбирать товары, которыми до беременности занималась его жена. Оказавшись в соседнем проходе, Иорам столкнулся нос к носу с Лундтом, единственным мужчиной, который мог сравняться с ним ростом.

– Приветствую, брат Иорам, – сказал Нафан. – Мы с Анной молимся за сестру Лотти.

Иорам коротко кивнул.

– Это хорошо, брат Нафан. Сейчас нужно молиться как никогда.

– Истинная правда, – откликнулся Лундт. – Слыхал, какая беда стряслась вчера у Хама Стадемайра? И такое же творится совсем рядом со мной, у Вафуила Райда. Никогда не видел столько змей вместе – будто в земле Тофет. Старик Вафуил вовсе отказывается выходить из дома.

– Это пройдет, – ответил Иорам. – Все на свете проходит. – В его голосе не было особой надежды.

– Конечно, – продолжал Лундт, следуя за ним вдоль полок. – Господь заботится о богобоязненных. Но если сложить все, что случилось… – Он начал загибать толстые пальцы: – Поговаривают, что по дороге до Аннандейла появилась собачья свора, которая бросается на всех, прямо как Фенкелевский кобель вчера. А что случилось с бедной сестрой Лизой… – Он покачал головой. – И наверняка это не в последний раз, потому что все коровы у Вердоков как взбесились.

– И у Матфея Гейзеля тоже, – сказал из-за прилавка Стиглер. – Говорит, они вот-вот снесут дверь амбара.