Церемонии

Гейзель умолк. Они оставили грунтовую дорогу позади и теперь подъезжали к ручью. Фрайерс с удовольствием отметил, что уже составил некоторое представление о расстояниях, пусть и не помнил каждый поворот. Обрамленные живыми изгородями тропинки и уютные фермерские дома проплывали мимо теперь в обратном порядке и казались почти знакомыми. Вся местность будто уменьшилась, как комната из детских воспоминаний, куда возвращаешься после долгих лет отсутствия.

Дорога постепенно спускалась вниз. Они выехали из-за стены самшита, и внезапно Фрайерс увидел на склоне слева небольшой каменный дом матери Порота.

– Это местечко, – сказал он, – выглядит просто замечательно. – Когда автомобиль проехал мимо дома, он заглянул в окна, но на этот раз не заметил никакого лица. – Как будто прямиком из книги сказок.

– Дому уже… – Гейзель что-то прикинул в уме, – больше ста шестидесяти лет. Он всегда принадлежал Троэтам.

– Я думал, что теперь там живет миссис Порот.

– Да, ну так и она из той же семьи.

– Да, точно. Сарр упоминал об этом.

Гейзель кивнул.

– За долгие годы эта линия практически вымерла. Считай, один брат Сарр и остался.

Вцепившись узловатыми пальцами в руль, старик провел машину вокруг основания холма и въехал на узкий каменный мост, по которому проехал куда медленнее, чем Порот. Фрайерс дождался, когда они оказались в безопасности на другой стороне.

– Я видел их надгробие на кладбище, большой гранитный памятник. Сарр сказал, что они погибли во время пожара.

– Так точно. Годах в 1870-х, еще до моего рождения. – На этот раз он не улыбнулся. – Целой ветви семьи как не бывало.

Фрайерс тщетно пытался представить, как все эти люди могли погибнуть в одном пожаре. Должно быть, стояла ночь… Но могла ли целая семья спать настолько крепко? Мать, отец, дети? Почерневшие трупы среди пепла…

– Вот что странно, – сказал он, – в списке имен у одного не было даты смерти.

Старик поджал губы.

– Да вот так вышло, что маленький Авессалом Троэт не погиб во время пожара. По правде сказать, кое-кто считал, что он же его и запалил.

– Что? Вы хотите сказать, он убил собственную семью?

Гейзель пожал плечами.

– Этот Авессалом – люди говорили, что он был странным. Конечно, все это случилось еще до моего рождения, так что я-то не знаю всех подробностей. Но бабка моя, упокой Господь ее душу, она его помнила. Она вместе с ним выросла. И рассказывала, что он был миловидным из себя, лицо у него было прямо как у младенца. И обходительным, и богобоязненным, как любой другой парень… А потом, как-то зимой, вроде бы ушел куда-то, а когда вернулся домой, то был словно сам не свой. После этого он вечно всем пакостил. В него как будто бес вселился!

* * *

Теперь ветер дует постоянно, воздух становится холоднее. Солнце превратилось в коричневый мазок над берегом Джерси. Верхние половины самых высоких зданий все еще освещены и полыхают как пламенные столпы. Нижние этажи скрываются в тени.

Старик устал, но его путь наконец завершен. Он достиг района жилых домов, древних складов и магазинов с иностранными именами. Маслянистые воды реки остались позади. Он достиг своей цели.

Над ним возвышается серый от сажи собор. Святые и демоны вокруг громадных бронзовых дверей над лестницей ожидают его прибытия. Кресты на башнях по обеим сторонам уловляют последние солнечные лучи.

Над головой пронзительно кричат белые птицы, Гило. Свет меркнет, и их тени исчезают. Кресты скрываются во мгле. Небо становится пепельно-темным.

Тротуар у Старика под ногами содрогается от грохота подземки. Камни храма дрожат. Сунув зонт под мышку и пробормотав Третье Имя, он начинает подниматься по ступеням.

Впереди слепые глаза святых вокруг дверей как будто распахиваются шире, словно от внезапного осознания. Демоны в своих цементных тюрьмах ухмыляются все гаже. Гаргулья хохочет в голос.

За дверями начинается место поклонения; за ним – монастырь. Здесь Старик и начнет поиски.

Он знает, что придется нелегко. Нужно будет вести себя деликатно. И убедительно. Сестры отнесутся к вопросам чужака с подозрением и не станут с ним откровенничать.

Сначала нужно будет заслужить их доверие. Понадобится время.

В конце концов, не может же он просто войти в монастырь и объявить: «Мне нужна девственница».

Двадцать четвертое июня

Кэрол смотрела в окно в детском отделе, когда к ней подошел невысокий старичок. Девушка удивленно подняла голову. Взрослые, как правило, оставались на нижнем этаже, в общем читальном зале библиотеки, и редко заходили на второй этаж без сопровождения какого-нибудь мальчишки или девчонки. Исключениями были молодые мамаши, у которых дома остался больной ребенок, или те, кто забрел сюда случайно.

Но гость был немолод – на вид по меньшей мере лет шестидесяти, а то и семидесяти – и вовсе не выглядел заблудившимся. Он направился прямиком к ней. Из-под клапана старенького кожаного портфельчика у него под мышкой выглядывал кончик коротенького зонтика, хотя за весь день не было даже намека на дождь. Мешковатый костюм и тонкие, блестящие на солнце белые волосики придавали ему комический вид.